Дональд Рейфилд - Жизнь Антона Чехова

Аршаулов пригласил Антона осмотреть томские бордели, из которых они вернулись в два часа ночи. Впечатление о городе осталось неблагоприятное: «Томск город скучный, нетрезвый; красивых женщин совсем нет, бесправие азиатское. Замечателен сей город тем, что в нем мрут губернаторы». Возвращаться домой Антону советовали через Америку – на российском Добровольном флоте царили «военщина и казенщина».

Двадцать первого мая Антон выехал из Томска в компании двух поручиков и военного врача; они предложили разложить на всех дорожные расходы. Попутчики они были надоедливые и грубоватые, однако с ними неопытному путешественнику было спокойнее. Один из них, поручик фон Шмидт, был отправлен в Сибирь за избиение денщика; впрочем, это не помешало ему в дальнейшем успешно продвинуться по службе. Деспотичный и невоздержанный на язык, он, возможно, отразился в поручике Соленом в «Трех сестрах» (единственной чеховской пьесе, имеющей некоторое отношение к Сибири). Фон Шмидт привязался к Антону (позже он прислал Чехову письмо с извинениями) и советовал ему найти себе подругу. «Не могу, – ответил он [ Чехов ], – у меня в Москве уже есть невеста. – Затем, помолчав немного, он странным голосом, точно думал вслух, добавил: – Только вряд ли я буду с нею счастлив – она слишком красива» [191].

Лика не выходила у Антона из головы. Своему сахалинскому знакомому Д. Булгаревичу он сказал, что собирается жениться. В письмах Лике он то и дело придумывает для нее поручения, справляется о ее ухажерах и поддразнивает. Но Лика, или, как ее прозвал Антон, Жамэ [192], на письма не отвечала. Она проводила время в обществе флейтиста Иваненко и младших братьев Антона – ни одного из них тот не принимал всерьез и потому был далек от ревности. Впрочем, благодаря Чеховым Лика познакомилась с Софьей Кувшинниковой и Левитаном – лишь он, неисправимый сердцеед, мог дать Антону повод усомниться в девичьей верности.

Стоило Антону уехать, и всю его семью разметало по России, точно она утратила центр притяжения. В мае закончились занятия в школе, и Маша с Евгенией Яковлевной отправились на Луку к Линтваревым, купив перед отъездом венок на могилу Коли. С ними приехал и Миша, но на следующий день выехал в Таганрог. Не сидел на месте и Павел Егорович – он подался в Петербург к Александру, а потом вместе с ним побывал в Финляндии.

В семье Чеховых остались лишь мать с отцом да Маша с Антоном. (У родителей даже не было уверенности в том, что Антон вернется с Сахалина.) «Дом-комод» на Садовой оказался непомерно большим: решено было отказаться от найма и в сентябре подыскать новое жилье. Ваня по неудачному стечению обстоятельств опять остался без работы и новое место смог приискать лишь в Судогде, в двухстах верстах от Москвы, среди торфяных болот Владимирской губернии. Миша с сентября поступал на должность податного инспектора, и тоже не близко – от него до Москвы было триста верст. Тетя Феничка угасала.

В конце мая большое письмо Антону написал флейтист Иваненко. До Сахалина оно дошло спустя месяцы, так что Антон и не ведал, как тяжело было семье без него. Евгения Яковлевна и Маша даже разболелись от расстройства [193].

Переезд на дачу радостной перемены не принес. Маша была влюблена в Георгия Линтварева, но тот не отвечал на ее чувства. Хуже того, с Линтваревыми не поладил Миша. Маше все-таки пришлось просидеть на Луке весь май [194]. И только в конце месяца, когда Миша вернулся на Луку из Таганрога, Маша вместе с «Наташеву» Линтваревой отправились в Крым и вдали от братьев и родителей весело провели июнь. Двадцатого июня Маша писала Павлу Егоровичу: «Спасибо Антоше – я очень счастлива, что попала в такое чудное, сказочное место. Я получила от него телеграмму из Иркутска – где он просит меня не стесняться в деньгах и что он здоров и богат. Благодаря ему у меня большое знакомство в Ялте».

Другие же счастьем похвастаться не могли. Ваня был недоволен тем, что Миша, оставив Евгению Яковлевну на Луке, уехал в Таганрог, а Маше он докладывал о том, что происходит с Ликой: «У Лики я был два раза, она похудела, чувствует слабость, слушает свою мамашу и после шести часов вечера не выходит па воздух, а сидит дома. Удивительное древо насажденное! А все-таки дела ее плохи, занятий нет <���…> Хочу затащить Лику на Воробьевы горы, вряд ли послушается: страшно упряма. Кувшинникова дня четыре как уехала на Волгу с Левитаном».

Лика, похоже, распрощалась с мечтой о сцене и подыскала место секретарши в Московской городской думе.