Пол Стретерн - Кант

Природной жизнерадостности философа грозила возможность угаснуть под мощной приливной волной подавляемых эмоций. Кант определенно был несчастлив, однако стремился быть верным себе до конца. Он утверждал, что не слишком переживает по поводу отсутствия счастья – что вполне соответствовало его философским воззрениям. В «Критике практического разума» он заявлял: «Удивительно, каким образом… разумным людям могло прийти на ум выдавать его [счастье] за всеобщий практический закон». По его мнению, счастье и нравственность никоим образом не связаны между собой. Нам может быть приятно от того, что мы совершили добродетельный поступок, но Кант отказывался понять, как простая мысль, не содержащая ничего чувственного, способна доставить удовольствие или разочарование. Так способен рассуждать лишь тот, кто напрочь лишен эмоций. (Даже сухарь-математик не станет скрывать, что испытывает радость, найдя решение сложной задачи.)

И все же Кант признавался, что одна вещь регулярно доставляла ему удовольствие. Его тайный «порок» был весьма специфического свойства: философ любил наблюдать за птицами и каждую весну с нетерпением ждал их прилета. По словам одного из его коллег, «единственной радостью, которую природа отвела ему… было возвращение пернатого певца, выводившего свои трели в саду за окном его дома». Даже в печальной старости эта единственная радость оставалась с ним. Если его пернатый друг отсутствовал долго, Кант говорил: «Должно быть, в Апеннинах сейчас очень холодно». Шарфштейн, чьими блистательными воспоминаниями я активно пользовался, высказал предположение, что для Канта птицы были символом свободы. Но свободы от чего? Наверно, от тирании собственной натуры. Но, возможно, также свободы от мысли – той самой мысли, которой Кант позволил поработить свою жизнь и с чьей помощью пытался заключить целый мир в систему своих воззрений.

Последнее десятилетие своей жизни Кант посвятил гигантской философской работе, которую так и не закончил. Свой труд он назвал «Метафизические начала естествознания». В отличие от предыдущих его работ, эту книгу просто невозможно читать. Отважно обрекая себя на безумие, несколько смельчаков пытались взойти на этот Эверест немецких метафизических Гималаев, однако были вынуждены вернуться с полпути, жадно хватая ртом воздух и неся какую-то околесицу. Как явствует из слов этих отважных храбрецов, Кант пытается распространить свою общую априорную систему на естествознание, с исчерпывающими деталями показывая, как ее можно применить к той или иной области естественных наук. Здесь акцент следует сделать на словах «исчерпывающие детали».

К этому времени Кант являл собой печальное зрелище, его ум терял былую остроту. Говорят, что нередко ипохондрия – это своего рода защитный механизм, спасающий от паранойи. И все же, вопреки скрупулезному следованию своему хобби, Кант постепенно впадал в паранойю. Он жаловался, будто что-то давит ему на мозг, и винил в этом воздействие редкой формы электричества в воздухе. Этим же самым воздействием электричества он объяснял мор среди кошек, разразившийся в Копенгагене и Вене. Вера в подобное влияние «электрической энергии» нередко является признаком шизофрении.

Нет, Кант не был безумен. Причина его болезни была в ином. Узлы, которыми была туго стянута вся его жизнь, начали слабеть и развязываться. Он сильно сдал. Те немногие коллеги и любимые студенты, которых он приглашал на обеды, в печальном молчании слушали его рассеянные речи. Затем философа уводил из-за стола новый слуга. 8 октября 1803 г. Кант заболел, впервые в жизни. После того как он съел слишком много своего любимого «английского сыра», его сразил небольшой удар. Спустя четыре месяца, которые сопровождались стремительным ухудшением здоровья, Кант скончался. Это случилось 12 февраля 1804 г.

Его последними словами были «Es ist gut» [8]. Философа похоронили в Кёнигсбергском кафедральном соборе и на надгробной плите сделали надпись, адресованную Богу, в которого он, безусловно, верил, но которому никогда публично не поклонялся. Наверно, эти слова жили в его душе с тех пор, как он маленьким мальчиком вместе с любимой матерью вглядывался в ночное небо. «Две вещи наполняют душу всегда новым и все более сильным удивлением и благоговением, чем чаще и продолжительнее мы размышляем о них, – это звездное небо надо мной и моральный закон во мне».

– Чему посвящена работа Канта «Критика чистого разума»?