Уильям Тревор - Внизу у Фитцджеральда

В школе его называли по фамилии и уважали за способности. Он не был особенно популярен среди учеников, и держался обычно в стороне от главных событий.

Поэтому Сесилия не знала, как реагировать на его пристальные взгляды, но в глубоких глазах пряталась какая-то мысль, и она чувствовала, что внимание это - неспроста. Сесилии это скоро надоело, и она решила выяснить, в чем дело. Однажды после школы, на пути к автобусу по засаженному деревьями бульвару, она прямо спросила его, что происходит.

Она была намного выше мальчика, поэтому, чтобы услышать ответ, пришлось нагнуться. Когда он говорил, у него появлялась необычная улыбка, - такая, словно он улыбался своим мыслям, а не предмету разговора.

- Прости, - сказал он. - Прости, Сесилия. Я не нарочно.

- Но это продолжается уже почти месяц, Абрахамсон.

Он кивнул, соглашаясь с обвинениями. И поскольку от него требовали объяснений, не замедлил их представить.

- Знаешь, в определенном возрасте черты лица у человека перестают быть детскими.

Я читал в одной книжке: детское лицо прячет настоящие черты, но в определенном возрасте перестает их прятать. Понимаешь, о чем я, Сесилия?

- Нет, не понимаю. И не понимаю, как можно таращиться на меня только из-за того, что ты что-то вычитал в книжке.

- Это происходит со всеми, Сесилия.

- Но ты же не на всех так таращишься.

- Прости. Прости, Сесилия, я больше не буду.

Абрахамсон остановился и открыл черный портфель, в котором он носил школьные книжки. Сесилия подумала, что ему понадобилось что-то, что поможет в объяснениях. Она терпеливо ждала. По улице бегали мальчишки, они баловались и срывали друг с друга кепки. Проехала на мопеде мисс О'Шонесси. Со футляром от скрипки в руках прошествовал мистер Хоран.

- Хочешь? - спросил Абрахамсон, доставая из портфеля коробку с двумя маленькими покрытыми яркой глазурью пирожными. - Бери.

Она выбрала малиновое, после чего Абрахамсон аккуратно закрыл коробку и сунул обратно в портфель. Каждый день он приносил в школу два или три таких пирожных, которые пекла ему мать. Он продавал их за несколько пенсов, а если в школе желающих не находилось, лакомства покупала девушка из газетного киоска, мимо которого он проходил каждый день по дороге домой.

- Я не хотел тебе говорить, - сказал он, когда они снова двинулись по улице. - Жалко, что ты заметила.

- Это невозможно не заметить.

- Давай забудем, а? - Он сделал легкий жест в сторону недоеденного пирожного, которое Сесилия держала в руке. Голос Абрахамсона звучал еще мягче обычного, и он так же рассеянно улыбался собственным мыслям. Можно было подумать, что у него в голове проходит шахматный матч.

- Я хочу знать, Абрахамсон.

Его тонкие плечики поднялись и вновь опустились. Этот жест означал, что он считает глупостью со стороны Сесилии настаивать на ответе, но если она все-таки хочет его услышать, он не будет тратить время на увиливания. Они миновали школьные ворота и стояли сейчас на остановке, ожидая одиннадцатого автобуса.

- Просто это очень странно, - сказал он, - если ты так уж хочешь знать. Это касается твоего отца и всего такого.

- Что значит странно?

Подъехал автобус. Они зашли с передней площадки. Устроившись на сиденье, Абрахамсон равнодушно уставился в окно, всем своим видом говоря, что сказанного, по его мнению, достаточно, и что Сесилия сама обязана вычислить недостающее. Она толкнула его локтем, и только тогда он поднял глаза - мягко и немного виновато - словно безмолвно извиняясь перед ней за ее же недогадливость. Жаль, говорило его маленькое личико, что приходится тратить время на такие глупости.

- Когда люди разводятся, - сказал он, тщательно подбирая слова, всегда должна быть какая-то причина. Ты же видела в фильмах. Или читала в газетах, например про развод Уильяма Пола и Кэрол Ломбард. Они бы не стали возиться с разводом, если бы просто разонравились друг другу.

Подошел кондуктор и взял у них деньги за билеты. Когда он отошел, разговор продолжился.

- Но, черт подери, Абрахамсон, к чему ты все это говоришь?

- Должна быть причина, из-за которой разошлись твои родители. И должна быть причина, из-за которой твоя мать вышла замуж за этого человека.

Она энергично кивнула, чувствуя, что ее бросает в жар. Абрахамсон сказал:

- Они были любовниками, еще при твоем отце. И из-за этого произошел развод.

- Я это знаю, Абрахамсон.

- Ладно тогда.

Она снова нетерпеливо запротестовала, но вдруг оборвала себя на полуслове и нахмурилась. Она чувствовала, что последние слова мальчика несли в себе какой-то смысл, но никак не могла его уловить.