Джон Голсуори - Конец главы

XXXI

Динни наконец опомнилась, подавила улыбку и заметила, что Хилери лукаво смотрит на нее.

- Нам можно идти, дядя Хилери?

- Пожалуй, даже нужно, пока ты окончательно не соблазнила старшину присяжных.

Выйдя на улицу и глотнув сырого октябрьского воздуха - был типичный английский осенний день, девушка предложила:

- Пройдемся немного, дядя. Передохнем и дадим выветриться запаху суда.

Они повернули и быстро пошли вниз, к видневшемуся вдали морю.

- Дядя, мне страшно интересно, что говорилось до меня. Я ни с кем не впала в противоречие?

- Нет. Из показаний Дианы сразу стало ясно, что Ферз вернулся из психиатрической лечебницы, и судья обошелся с ней очень деликатно. Меня, к счастью, вызвали раньше Эдриена, так что его показания лишь повторили мои, и он не привлек к себе особого внимания. Жаль мне журналистов: присяжные не любят констатировать самоубийство и смерть в припадке безумия. В конце концов, никто не знает, что произошло с Ферзом. Там было глухо, темно - он легко мог оступиться.

- Вы действительно так считаете, дядя?

Хилери покачал головой:

- Нет, Динни, он задумал это с самого начала и выбрал место поближе к своему прежнему дому. И, хоть не следовало бы, скажу: слава богу, что он это сделал и обрел покой.

- О да! А что теперь будет с Дианой и дядей Эдриеном?

Хилери набил трубку и остановился, чтобы прикурить.

- Видишь ли, моя дорогая, я дал Эдриену один совет. Не знаю, воспользуется ли он им, но ты поддержи меня при случае. Все эти годы он ждал. Пусть подождет еще один.

- Дядя, я с вами целиком согласна.

- Неужели? - удивился Хилери.

- Диана просто не способна ни о ком думать - даже о нем. Ей нужно пожить одной с детьми.

- Интересно, - протянул Хилери, - не готовится ли сейчас какая-нибудь экспедиция за костями? Его надо бы на год удалить из Англии.

- Халлорсен! - воскликнула Динни, всплеснув руками. - Он же опять едет. Дядя Эдриен ему нравится.

- Чудно! А он его возьмет?

- Возьмет, если я попрошу, - просто ответила Динни.

Хилери опять бросил на нее лукавый взгляд:

- Какая опасная девица! Не сомневаюсь, что кураторы предоставят Эдриену отпуск. Я напущу на них старика Шропшира и Лоренса. А теперь мне пора обратно, Динни: тороплюсь на поезд. Это огорчительно - воздух здесь хороший. Но Луга чахнут без меня.

Динни взяла его руку:

- Восхищаюсь вами, дядя Хилери.

Хилери воззрился на девушку:

- Я что-то не улавливаю ход твоих мыслей, дорогая.

- Вы знаете, что я имею в виду. Вы сохранили старые традиции - служение долгу и все такое, - и в то же время вы ужасно современный, терпимый и свободомыслящий.

- Гм-м! - промычал Хилери, выпуская клуб дыма.

- Я даже уверена, что вы одобряете противозачаточные меры.

- Видишь ли, по этой части мы, священники, - в смешном положении. Было время, когда мысль ограничить рождаемость считалась непатриотичной. Но боюсь, что теперь, когда самолеты и газы ликвидировали нужду в пушечном мясе, а число безработных неудержимо растет, непатриотичным становится скорее отказ от противозачаточных мер. Что же касается христианской догмы, то во время войны мы, как патриоты, уже не соблюдали одну заповедь: "Не убий". Сейчас, оставаясь патриотами, мы логически не можем соблюдать другую: "Плодитесь и размножайтесь". Противозачаточные меры большое дело, по крайней мере для трущоб.

- И вы не верите в ад?

- Нет, верю: он как раз там и находится.

- Вы стоите за спорт в воскресные дни, верно?

Хилери кивнул.

- И за солнечные ванны в голом виде?

- Стоял бы, будь у нас солнце.

- И за пижамы, и за курящих женщин?

- Нет, с сигаретами я не примирюсь - не люблю дешевки и вони.

- По-моему, это недемократично.

- Ничего не могу с собой поделать. На, понюхай!

Динни вдохнула дым трубки.

- Пахнет хорошо - сразу чувствуется латакия. Но женщинам нельзя курить трубку. Впрочем, у каждого свой конек, о котором человек не умеет судить здраво. Ваш - отвращение к сигаретам. За этим исключением вы поразительно современны, дядя. В суде я разглядывала присутствующих, и мне показалось, что единственное современное лицо - у вас.

- Не забывай, дорогая: Чичестер держится древним своим собором.

- По-моему, мы преувеличиваем степень современности в людях.

- Ты живешь не в Лондоне, Динни. Впрочем, в известной мере ты права. Мы стали откровеннее в некоторых вещах, но это еще не означает серьезной перемены. Вся разница между годами моей юности и сегодняшним днем - в степени сдержанности. Сомнения, любопытство, желания были и у нас, но мы их не показывали. А теперь показывают. Я сталкиваюсь с кучей молодых универсантов: они приезжают работать в Лугах. Так вот, их с колыбели приучили выкладывать все, что им взбредет в голову. Они и выкладывают. Мы этого не делали, но в голову нам взбредало то же самое. Вся разница в этом. В этом и в автомобилях.