Редьярд Киплинг - Ким

-- Заметь, как мальчик умен. Он вернулся на Дорогу, как я говорил. Однако еще не зная, какое у тебя ремесло...

-- В этом я не вполне уверен,-- пробормотал полковник.

-- Он обращается ко мне, чтобы помирить нас обоих. Ну, разве он не умен? Он говорит, что вернется. Он только совершенствует свои знания. Подумай, сахиб! Он три месяца провел в школе. А он не привык к таким удилам. Что касается меня, я радуюсь: пони учится игре.

-- Да, но в другой раз он не должен бродить в одиночку.

-- Почему? Он бродил в одиночку, прежде чем попал под покровительство полковника-сахиба. Когда он войдет в Большую Игру, ему придется бродить одному -- одному и с опасностью для жизни. Тогда, если он плюнет или чихнет, или сядет не так, как люди, за которыми он следит, его могут убить. Зачем же ему мешать теперь? Вспомни, что говорят персы: шакала, что бродит в пустынях Мазандерана, поймают одни лишь собаки Мазандерана.

-- Верно. Это верно, Махбуб Али. И если он не попадет в беду, я ничего лучшего не желаю. Но с его стороны это большая дерзость.

-- Он даже не пишет мне, куда идет,-- сказал Махбуб.-- Он не дурак. В свое время он найдет меня. Пора целителю жемчугов взять его в свои руки. Он зреет слишком скоро для сахиба.

Месяцем позже это предсказание исполнилось буквально. Махбуб уехал в Амбалу за новой партией лошадей, и Ким встретил его на Калкской дороге, в сумерках, ехавшего верхом в одиночестве, попросил у него милостыню, был обруган и ответил по-английски. Поблизости не было никого, кто мог бы услышать изумленное восклицание Махбуба.

-- Охо! Да где же ты был?

-- Там и здесь, здесь и там.

-- Стань под дерево на сухое место и рассказывай.

-- Некоторое время я жил у одного старика недалеко от Амбалы, потом в одной знакомой семье в Амбале. С одним человеком из этой семьи я поехал на юг, в Дели. Вот чудесный город! Потом я правил волом одного т ели (маслодела), который ехал на север, но тут я услышал, что в Патияле большой праздник; туда я и отправился с одним пиротехником. Вот был великий праздник! (Ким погладил себя по животу.) Я видел раджей, видел слонов в золотых и серебряных попонах: все фейерверки зажгли сразу, так что одиннадцать человек убило и моего пиротехника тоже, а меня взрывом ударило о палатку, но я не ушибся. Потом я вернулся на железную дорогу с одним всадником-сикхом, которому служил конюхом за хлеб. И вот я здесь.

-- Шабаш!-- произнес Махбуб Али.

-- Но что говорит полковник-сахиб? Я не хочу быть избитым.

-- Рука дружбы отвратила бич бедствия, но в другой раз ты пойдешь на Дорогу уже вместе со мной. А так поступать еще рано.

- Для меня достаточно поздно. В мадрасе я выучился немного читать и писать по-английски. Скоро я буду настоящим сахибом.

-- Слушайте вы его!--расхохотался Махбуб, глядя на мокрую фигурку, плясавшую на сырой земле под дождем.-- Салам, сахиб,-и он насмешливо поклонился.-- Ну как, надоела тебе Дорога или хочешь пойти со мной в Амбалу и совершить обратный путь с лошадьми? -- Я пойду с тобой, Махбуб Али.

ГЛАВА VIII

Жизнь меня кормит,

растит земля,

Славлю обеих их.

Но выше Аллах,

создавший два

Разных лика моих.

Обойдусь без рубашек,

слуг,

Хлеба, трубки,

родных,

Лишь бы мне не

лишиться двух

Разных ликов моих.

Двуликий человек

-- В таком случае, бога ради, смени синюю на красную,-сказал Махбуб, намекая на индуистскую окраску кимовой чалмы, непристойную с его точки зрения. Ким отпарировал старинной поговоркой:

-- Я сменю и веру, и постель, но оплатишь это ты. Торговец расхохотался так, что чуть не свалился с лошади. Переодевание было совершено в лавке, на окраине города, и Ким, если не внутренне, то наружно, превратился в мусульманина.

Махбуб нанял комнату против вокзала, послал за самым лучшим обедом, сластями из миндальной массы (они называются балушаи) и мелко нарезанным лакхнауским табаком.

-- Это лучше пищи, которую я ел у сикха,-- сказал Ким, и, усмехаясь, присел на корточки,-- а в моей мадрасе нам, конечно, не давали таких кушаний.

-- Я хочу послушать об этой самой мадрасе.-- Махбуб набил себе живот большими катышками из приправленной пряностями баранины, поджаренными в сале с капустой и золотисто-коричневым луком.-- Но сперва расскажи мне подробно и правдиво о том, как ты убежал. Ибо, о Друг Всего Мира,-- он распустил кушак, грозивший лопнуть,-- не думаю, чтобы сахибы и сыны сахибов часто убегали оттуда.

-- А как им бежать? Они не знают страны. Все это были пустяки,-- сказал Ким и начал рассказывать. Когда он дошел до переодеванья и. беседы с базарной девушкой, серьезность Махбуба Али растаяла, он принялся громко хохотать, хлопая себя рукой по бедру.