Редьярд Киплинг - Ким

-- Проклятье Аллаха на всех неверных,-- в сердцах произнес Махбуб и, ворча себе в бороду, полез в свою каморку.

Но ламу разбудил Ким -- Ким, который, приложив глаз к дырке от выпавшего сучка, образовавшейся в деревянной перегородке, видел, как делиец обыскивал ящики. Это был не простой вор, раз он перебирал письма, счета и седла, не грабитель, если просовывал нож под подошвы Махбубовых туфель и так тщательно ощупывал швы седельных сумок. Ким хотел было поднять тревогу, испустив протяжный крик ч-о-о-р! ч-о-о-р! (вор! вор!), который по ночам поднимает на ноги весь караван-сарай, но, присмотревшись внимательней, прикрыл рукой гайтан и сделал соответствующие выводы.

-- Должно быть, дело идет о родословной этой вымышленной лошади,-- сказал он себе,-- о той штуке, что я везу в Амбалу. Лучше нам теперь же убираться отсюда. Те, что щупают сумки ножами, могут и животы ножами пощупать. Наверное за этим скрывается женщина. Эй! Эй!-- шепнул он спавшему некрепким сном ламе.-- Пойдем. Пора... пора ехать в Бенарес.

Лама послушно встал, и они, как тени, выскользнули из каравансарая.

ГЛАВА II

Кто цепи гордости

порвет,

Кто зверя и людей

поймет,

Души всего Востока

тот

Коснется здесь, в

Камакуре.

Будда в Камакуре

Они вошли в похожий на крепость вокзал, темный на исходе ночи; электрические фонари горели только на товарном дворе, где производятся работы по крупным хлебным перевозкам Северной Индии.

-- Это работа дьяволов!-- произнес лама и отпрянул назад, ошеломленный глубоким гулким мраком, мерцанием рельсов между бетонными платформами и переплетом ферм над головой. Он стоял в гигантском каменном зале, пол которого, казалось, был вымощен трупами, закутанными в саваны; это были пассажиры третьего класса, взявшие билеты вечером и теперь спавшие в залах ожидания. Уроженцам Востока все часы в сутках кажутся одинаковыми, и пассажирское движение регулируется в соответствии с этим.

-- Сюда-то и приходят огненные повозки. За этой дыркой,-Ким показал на билетную кассу,-- стоит человек, который даст тебе бумажку, чтобы доехать до Амбалы. -- Но мы едем в Бенарес,-- нетерпеливо возразил лама. -- Все равно. Пускай хоть в Бенарес. Скорей -- она подходит! -- Возьми этот кошелек.

Лама, менее привыкший к поездам, чем он утверждал, вздрогнул, когда поезд, отходивший в 3.25 утра на юг, с грохотом подошел к вокзалу. Спящие проснулись, и вокзал огласился шумом и криками, возгласами продавцов воды и сластей, окриками туземных полицейских и пронзительным визгом женщин, собиравших свои корзинки, семьи и мужей.

-- Это -- поезд, только поезд. Сюда он не дойдет. Подожди. Изумленный необычайным простодушием ламы (который отдал ему кошелек, полный рупий), Ким попросил билет до Амбалы и уплатил за него. Заспанный кассир, ворча, выкинул билет до ближайшей станции, расположенной на расстоянии шести миль от Лахора.

-- Нет,-- возразил с усмешкой Ким, рассмотрев билет,-- с деревенскими эта штука, пожалуй, пройдет, но я живу в Лахоре. Ловко придумал, бабу. Теперь давай билет до Амбалы. Бабу, нахмурившись, выдал нужный билет. --Теперь другой, до Амритсара,--сказал Ким, не собиравшийся мотать деньги Махбуба Али на такое безрассудство, как плата за проезд до Амбалы.-Стоит столько-то. Сдачи столько-то. Я знаю все, что касается поездов... Ни один йоги так не нуждался в челе, как ты,-весело заявил он сбитому с толку ламе.-- Не будь меня, они вышвырнули бы тебя в МиянМире. Проходи сюда! Пойдем!-- он вернул деньги, оставив себе в качестве комиссионных -неизменных азиатских комиссионных -- только по одной ане с каждой рупии, заплаченной за билет в Амбалу.

Лама топтался у открытой двери переполненного вагона третьего класса.

-- Не лучше ли пойти пешком?-- нерешительно промолвил он. Дородный ремесленник-сикх высунул наружу бородатое лицо. -Боится он, что ли? Не бойся! Помню, я сам раньше боялся поезда. Входи! Эту штуку устроило правительство.

-- Я не боюсь,-- сказал лама.-- А у вас найдется место для двоих?

-- Тут и для мыши места не хватит,-- взвизгнула жена зажиточного земледельца-джата индуистского вероисповедания из богатого Джаландхарского округа.

В наших ночных поездах меньше порядка, чем в дневных, где очень строго соблюдаются правила, требующие, чтобы мужчины и женщины сидели в разных вагонах.

-- О мать моего сына, мы можем потесниться,-- промолвил ее муж, человек в синей чалме.-- Возьми ребенка. Это, видишь ли, святой человек.

--Я уж и так семью семьдесят свертков на руках держу! Может, пригласишь его сесть ко мне на колени, бесстыдник? От мужчин только этого и дождешься!-- она огляделась кругом, ожидая сочувствия. Проститутка из Амритсара, сидевшая у окна, фыркнула изпод головного покрывала.