Редьярд Киплинг - Ким

-- Револьверы! Месть! Бонзы!-- Хари присел еще ниже. Страсти вновь накалились.-- А вы не подумали о наших потерях? Багаж! Багаж!-- Хари слышал, как говорящий буквально метался из стороны в сторону.-- Все, что мы везли! Все, что мы достали! Наша добыча! Восемь месяцев работы! Вы понимаете, что это значит? "Поистине только мы умеем обращаться с восточными людьми"... О, хорошеньких дел вы наделали!

Так они пререкались на разных языках, а Хари улыбался. Килты были у Кима, а в этих килтах заключено восемь месяцев искусной дипломатии. Связаться с парнем нельзя, но на него можно положиться. Что касается всего прочего, то Хари так обставит путешествие по горам, что Хилас, Банар и все жители на протяжении четырехсот миль по горным дорогам будут рассказывать об этом в течение целого поколения. Людей, которые не в силах справиться со своими носильщиками, не уважают в Горах, а чувство юмора у горца развито сильно.

-- Устрой я все это сам,-- думал Хари,-- и то не вышло бы лучше, но, клянусь Юпитером, как подумаю теперь об этом, конечно, я сам это устроил. Как быстро я все сообразил! И я придумал это, как раз когда бежал под гору! Оскорбление было нанесено случайно, но я один сумел использовать его... ах... потому что это чертовски стоило сделать. Подумать только, какой моральный эффект это произвело на невежественный народ! Никаких договоров, никаких бумаг... Никаких вообще письменных документов... и мне, именно мне, приходится служить им переводчиком. Как я буду смеяться вместе с полковником! Хорошо бы иметь при себе их бумаги, но нельзя одновременно занимать два места в пространстве. Эт-то аксиома.

ГЛАВА ХIV

Поэт Кабир сказал:

мой брат

Взывает к меди и

камням,

Но в голосе его

звучат

Страданья, близкие

всем нам.

Богов дала ему

судьба,

Его мольба -- моя

мольба.

Молитва

Когда луна взошла, осторожные носильщики отправились в путь. Лама, подкрепившись сном и спиртным, опирался на плечо Кима и быстро шагал в молчании. Они шли около часу по глинистому сланцу и траве, обогнули выступ скалы и поднялись в новую область, совершенно отрезанную от долины Чини. Обширное веерообразное пастбище поднималось к вечным снегам. У под-ножья его была площадка размером не более полуакра, на которой примостилось несколько земляных и бревенчатых хижин. За ними,-как все горные жилища, они стояли на самом краю,-- земля обрывалась прямо в Шемлегхскую Мусорную Яму -- пропасть глубиною в две тысячи футов, на дно которой еще не ступала нога человека.

Люди и не подумали начать дележ добычи, пока не убедились в том, что лама уложен на кровать в лучшей комнате деревушки, а Ким по мусульманскому обычаю моет ему ноги.

-- Мы пришлем вам еды,-- сказал человек из Ао-Чанга,-- и килту с красной покрышкой. На заре, так или иначе, тут не останется никого, кто мог бы послужить свидетелем. А если какие-нибудь вещи в килте вам не понадобятся... взгляните туда!

Он показал на окно, за которым открывался простор, залитый лунный светом, отражающимся от снега, и выбросил в него пустую бутылку из-под виски.

-- Даже шума падения не услышишь. Это конец мира,-- сказал он и вышел. Лама заглянул вниз, опираясь руками о подоконник, и глаза его засветились, как желтые опалы. Из огромной пропасти, лежавшей перед ними, белые зубцы тянулись к лунному свету. Все остальное казалось тьмой межзвездного пространства.

-- Вот это,-- проговорил он медленно,-- действительно мои Горы.-- Вот где должен жить человек -- возвышаясь над миром, вдали от наслаждений, размышляя о высоких вещах.

-- Да, если у него есть чела, чтобы готовить чай, подкладывать сложенное одеяло ему под голову, отгонять коров с телятами.

Дымный светильник горел в нише, но яркое сияние луны затмевало его пламя. В этом смешанном свете Ким, как высокий призрак, двигался по комнате, наклоняясь над мешками с провизией и чашками.

-- Да! Теперь, когда кровь моя остыла, в голове у меня все еще стучит и шумит, а затылок словно веревкой стянут.

-- Не удивительно. Удар был сильный. Пусть тот, кто нанес его...

-- Если бы не мои страсти, зло не совершилось бы.

-- Какое зло? Ты спас сахибов от смерти, которую они сто раз заслужили.

-- Урок не пошел на пользу, чела.-- Лама прилег на сложенное одеяло, а Ким продолжал выполнять свои обычные вечерние обязанности.-- Удар был только тенью от тени. Зло...-последние дни ноги мои устают от каждого шага!-- Зло встретилось со злом во мне -- с гневом, яростью и жаждой отплатить за зло. Это впиталось в мою кровь, вызвало бурю в моем желудке и оглушило мне уши.-- Тут, взяв из рук Кима горячую чашку, он с должными церемониями выпил обжигающий кирпичный чай.-- Будь я лишен страстей, злой удар породил бы только телесное зло -- ссадину или кровоподтек, а это лишь иллюзия. Но ум мой не был отвлечен, ибо во мне тут же возникла жажда позволить людям из Спити убить обидчиков. Борясь с этой жаждой, душа моя разрывалась и терзалась хуже, чем от тысячи ударов. Не раньше, чем я прочитал про себя Благословение (он имел в виду буддистские заповеди), обрел я покой. Но зло укоренилось во мне, начиная с этого мгновения слабости и вплоть до конца. Справедливо Колесо и не отклоняется оно ни на один волос. Извлеки пользу из этого урока, чела!