Джилли Купер - Наездники

- Я так горжусь тобой, - в сотый раз сказала она. - Но это совсем неподходящее празднование твоего успеха: я даже есть толком не могу, и мы оба пьем кока-колу.

Билли накрыл ее руку своей рукой, и это было так правильно, что он не стал убирать руку.

Потом они бродили по вымощенным булыжником улицам Рима, мимо темных руин и освещенных фонтанов, пока не нашли уединенную каменную скамейку, на которую сели, и Билли очень нежно поцеловал Фен в бедные разбитые губы.

- Я так рад, что ты не была в постели этого шатуна прошлой ночью.

Он провел ладонью по ее щеке. Было огромным облегчением, что больше не надо отворачиваться, чтобы он не почувствовал прыщики на ее коже.

- Ох, Билли, я сходила по тебе с ума с тринадцати лет.

- По мне? - изумленно спросил он.

- Да. По тебе сходили с ума миллионы дечонок, но ты либо слишком скромен, либо слишком хороший человек, чтобы это осознавать. Общественное мнение единодушно в том, что Рупертом можно увлечься, но если за кого-то и выходить замуж, так за тебя. Не пойми меня так, словно я что-то предлагаю, - добавила она, залившись краской.

Билли снова поцеловал ее. Она толком не знала, что надо делать с языком при поцелуе, поэтому подражала тому, что делал Билли.

- Ты такая милая, - пробормотал он, - а я слишком старый и потрепанный для тебя. Тебе ни к чему поношенные тряпки из третьих рук.

- Чушь, - запротестовала Фен. - Подумай об антиквариате: это вещи из третьих, четвертых и пятых рук, но они несравненно ценнее любых новых.

Они вернулись в гостиницу. Теплая ночь была полна запахов. Гравий скрипел под каблучками-шпильками туфель Фен.

Открывая перед Фен дверь ее комнаты, Билли сказал:

- Я постучу к тебе минут через двадцать, когда все затихнет.

Фен в бешеной спешке приняла душ, почистила зубы и побрызгалась дезодорантом. Хотя ночь была теплой, Фен не могла побороть дрожь. Если бы только у нее была грудь побольше. У Джейни такие великолепные груди. Фен посмотрела на медвежонка Лестера и повернула его лицом к стене.

- Я не хочу тебя развращать.

Фен вдруг стала ужасно робкой. И еще !она отчетливо сознавала, какое у нее распухшее лицо. Она потушила свет, прежде чем впустить Билли в комнату.

- Ты думаешь, мы найдем кровать в потемках? - сказал он, привлекая Фен к себе. Ее всю колотило. - Эй, эй, нечего бояться.

- Так всегда говорят про ужей. Послушай, я знаю, что я и вполовину не такая умная, образованная, красивая, находчивая и сексуальная, как Джейни. По сравнению с ней кто угодно покажется разочарованием.

- Тсс, - сказал он, поглаживая ее сзади по шее. - Кто из нас говорит о сравнениях?

- Я. Потому что все, с кем ты ложишься в постель, должны напоинать тебе о ней. И это долно быть больно.

Билли нашел кровать и усадил Фен рядом с собой.

- Прямо сейчас мне не больно. Вот тебе - может быть.

- Я так много ездила верхом. У меня, наверное, нет никакой девственой плевы. Во всяком случае, я никогда не могла ее найти.

Ее руки неуверенно гладили его торс.

- Все еще боишься? - шепнул Билли. Она не ответила, тогда он поцеловал ее в верхнюю губу. - Я буду делать все очень-очень медленно. У нас впереди вся ночь.

Он был так сильно озабочен тем, чтобы не испугать и не обидеть ее, что почти не обращал внимания на свои собственные чувства. Но он ощутил невероятно сильную радость, когда руки Фен осторожно скользнули к низу его живота, и она сказала:

- О Билли! Он такой сильный и красивый. Как Пизанская башня - правда, похоже? Тебе приятно, когда я вот так касаюсь пальцами?

- Блаженство, - пробормотал Билли.

- А не больно?

- Если ты будешь гладить нежно, как сейчас, это просто как в раю.

Фен была так возбуждена, что они так и не выяснили, была ли у нее девственная плева. Обернувшись вокруг него, как обезьянка, легко покачиваясь в такт его движениям, она упрашивала его продолжать. В конце он позабыл о том, чтобы вести себя тихо и нежно, и вошел в нее со всей силой.

- О, это было волшебно! - прошептала она потом.

- Правда? Ты действительно уверена?

- Мне вообще не было больно, - сказала она, прижимбясь к нему.

- Смотри, - сказал Билли, - Британский флаг поднимается вверх по мачте.

Вдруг он запел, слегка дрожащим голосом: "Боже, храни королеву! Многие лета королеве!", и пел, пока соседи не стали яростно стучать в стенку.

Фен восхищенно вздохнула. "Билли снова поет!" - подумала она.

Следующие недели были для Билли откровением. Хотя Джейни буквально каждой порой своего тела источала сексуальную привлекательность, Билли никогда не покидало ощущение, что при всем наслаждении, которое она испытывала в сексе, самое большое удовольствие она испытывала от того, что это тешило ее самолюбие, ее эго. Билли никогда не был для нее неотразимын. С Фен он чугствовал, что ключ от рая у него в руках. Она дрожала от возбуждения каждый раз, когда он прикасался к ней. Она все время хотела прикасаться к нему, она обожала все, что !имело отношение к нему. Все, что он делал с ней, она считала совершенством. Фен была самой неэгоистичной из женщин, с которыми он был в постели, она всегда думала прежде о его удовольствии, и лишь потом о своем. Она массировала ему спину, когда он уставал, и часами могла с радостью ласкать и гладить его.