Джером Сэлинджер: Два рассказа

-- Хватит, Артур, -- резко перебил седовласый. -- Все это ни к чему. Совершенно ни к чему. -- Он взял у женщины зажженную сигарету. Она тоже закурила. -- Да, кстати, -- сказал он, выпуская дым из ноздрей, -- а как твои сегодняшние успехи?

-- Что?

-- Как твои сегодняшние успехи? Выиграл дело?

-- Фу, черт! Не знаю. Скверно. Я уже собирался начать заключительную речь, и вдруг этот Лисберг, адвокат истца, вытащил откуда-то дуру горничную с целой кучей простынь в качестве вещественного доказательства, а простыни все в пятнах от клопов. Брр!

-- И чем же кончилось? Ты проиграл? -- спросил седовласый и опять глубоко затянулся.

-- А ты знаешь, кто сегодня судил? Эта старая баба Витторио. Черт его разберет, почему у него против меня зуб. Я и слова сказать не успел, а он уже на меня накинулся. С таким не сговоришь, никаких доводов не слушает.

Седовласый повернул голову и посмотрел, что делает женщина. Она взяла со столика пепельницу и поставила между ними.

-- Так ты проиграл, что ли? -- спросил он в трубку.

-- Что?

-- Я спрашиваю, дело ты проиграл?

-- Ну да. Я еще на вечере хотел тебе рассказать. Только не успел в этой суматохе. Как по-твоему, шеф полезет на стену? Мне-то плевать, но все-таки как по-твоему? Очень он взбесится?

Левой рукой седовласый стряхнул пепел на край пепельницы.

-- Не думаю, что шеф непременно полезет на стену, Артур, -- сказал он спокойно. -- Но, уж надо полагать, и не обрадуется. Знаешь, сколько времени мы заправляет этими тремя паршивыми гостиницами? Еще папаша нашего Шенли основал...

-- Знаю, знаю. Сынок мне рассказывал уже раз пятьдесят, не меньше. Отродясь не слыхивал ничего увлекательнее. Так вот, я проиграл это треклятое дело. Во-первых, я не виноват. Чертов псих Витторио с самого начала травил меня, как зайца. Потом безмозглая дура горничная вытащила эти простыни с клопами...

-- Никто тебя не винит, Артур, -- сказал седовласый. -- Ты хотел знать мое мнение -- очень ли обозлится шеф. Вот я и сказал тебе откровенно...

-- Да знаю я, знаю... Ничего я не знаю. Кой черт! В крайнем случае могу опять податься в военные. Я тебе говорил?

Седовласый опять повернулся к женщине -- может быть, хотел показать, как терпеливо, даже стоически он все это выслушивает. Но она не увидела его лица. Она нечаянно опрокинула коленом пепельницу и теперь поспешно собирала пепел в кучку; она подняла глаза секундой позже, чем следовало.

-- Нет, Артур, ты мне об этом не говорил, -- сказал седовласый в трубку.

-- Ну да. Могу вернуться в армию. Еще сам не знаю. Понятно, я вовсе этого не жажду и не пойду на это, если сумею выкрутиться по-другому. Но, может быть, все-таки придется. Не знаю. По крайней мере, можно будет забыть обо всем на свете. Если мне опять дадут тропический шлем, и большущий письменный стол, и хорошую сетку от москитов, может быть, это будет не так уж...

-- Вот что, друг, хотел бы я вправить тебе мозги, -сказал седовласый. -- Очень бы я этого хотел. Ты до черта... Ты ведь вроде неглупый малый, а несешь какой-то младенческий вздор. Я тебе это от души говорю. Из пустяка раздуваешь невесть что...

-- Мне надо от нее уйти. Понятно? Еще прошлым летом надо было все кончить, тогда был такой разговор -- ты это знаешь? А знаешь, почему я с нею не порвал? Сказать тебе?

-- Артур. Ради всего святого. Этот наш разговор совершенно ни к чему.

-- Нет, погоди. Ты слушай. Сказать тебе, почему я с ней не порвал? Так вот, слушай. Потому что мне жалко ее стало. Чистую правду тебе говорю. Мне стало ее жалко.

-- Ну, не знаю. То есть, я хочу сказать, тут не мне судить, -- сказал седовласый. -- Только, мне кажется, ты забываешь одно: ведь Джоанна взрослая женщина. Я, конечно, не знаю, но мне кажется...

-- Взрослая женщина! Да ты спятил! Она взрослый ребенок, вот она кто! Послушай, вот я бреюсь -- нет, ты только послушай, -- бреюсь, и вдруг здрасьте, она зовет меня через всю квартиру. Я недобрит, морда вся в мыле, иду смотреть, что у нее там стряслось. И знаешь, зачем она меня звала? Хотела спросить, как по-моему, умная она или нет. Вот честное слово! Говорю тебе, она жалкое существо. Сколько раз я смотрел на нее спящую, и я знаю, что говорю. Можешь мне поверить.

-- Ну, тебе виднее... я хочу сказать, тут не мне судить, -- сказал седовласый. -- Черт подери, вся беда в том, что та ничего не делаешь, чтобы исправить...

-- Мы не пара, вот и все. Коротко и ясно. Мы совершенно друг другу не подходим. Знаешь, что ей нужно? Ей нужен какой-нибудь здоровенный сукин сын, который вообще не станет с ней разговаривать, -- вот такой нет-нет да и даст ей жару, доведет до полнейшего бесчувствия -- и пойдет преспокойно дочитывать газету. Вот что ей нужно. Слаб я для нее, по всем статьям слаб. Я знал, еще когда мы только поженились, клянусь богом, знал. Вот ты хитрый черт, ты так и не женился, но понимаешь, перед тем как люди женятся, у них иногда бывает вроде озарения: вот, мол, какая будет моя семейная жизнь. А я от этого отмахнулся. Отмахнулся от всяких озарений и предчувствий, черт дери. Я слабый человек. Вот тебе и все.