Пьер Бомарше - Безумный день, или Женитьба Фигаро

ЯВЛЕНИЕ XVII

Г p a ф и н я, г р а ф, С ю з а н н а.

С ю з а н н а (выходит со смехом). "Я его убью, я его убью!" Ну так убивайте же этого несносного пажа! Г р а ф (в сторону). О, какой урок! (Смотрит на графиню, которая все еще не может опомниться.) А вы почему делаете вид, что изумлены?.. Быть может, она была там не одна. (Уходит в туалетную комнату.)

ЯВЛЕНИЕ XVIII

Г р а ф и н я сидит, С ю з а н н а.

С ю з а н н а (подбегает к графине). Успокойтесь, сударыня, его уже и след простыл, он выпрыгнул... Г р а ф и н я. Ах, Сюзон, я чуть жива!

ЯВЛЕНИЕ ХIX

Г р а ф и н я сидит, С ю з а н н а, г р а ф.

Г р а ф (сконфуженный, выходит из туалетной, После непродолжительного молчания). Никого нет, на сей раз я ошибся. Вы, сударыня... отлично сыграли свою роль. С ю з а н н а (весело). А я, ваше сиятельство?

Графиня, чтобы не выдать своего волнения, молчит, прикрыв рот платком.

Г р а ф (приближается к ней). Итак, графиня, вы просто дурачились? Г р а ф и н я (постепенно овладевая собой). А почему бы не подурачиться, граф? Г р а ф. Какая чудовищная шутка! И за что, скажите пожалуйста? Г р а ф и н я. Разве ваши безумные выходки заслуживают снисхождения? Г р а ф. Когда дело идет о чести, это уже нельзя назвать выходками! Г р а ф и н я (все более и более уверенным, тоном). Неужели я стала вашей подругой жизни только для того, чтобы вечно терпеть холодность и ревность, которые только вы один и умеете в себе сочетать? Г р а ф. Ах, графиня, это жестоко! С ю з а н н а. Хороши бы вы были, если б ее сиятельство не отговорила вас позвать слуг! Г р а ф. Это верно, беру все свои слова обратно... Виноват, мне так неловко... С ю з а н н а. Сознайтесь, ваше сиятельство, что это вам, пожалуй, поделом. Г р а ф. А отчего ты, негодница, не выходила, когда я тебя звал? С ю з а н н а. Я же в это время одевалась на скорую руку, -- у меня все держится на булавках, -- так что ее сиятельство была совершенно права, что запрещала мне выходить. Г р а ф. Чем напоминать мне мои промахи, лучше помирила бы меня с графиней. Г р а ф и н я. Нет, граф, подобные обиды не забываются. Я поступлю в монастырь урсулинок -- я вижу ясно, что мне пора это сделать. Г р а ф. И вы способны покинуть меня без малейшего сожаления? С ю з а н н а. Я убеждена, что день вашего отъезда был бы для вас кануном обильных слез. Г р а ф и н я. Пусть так, Сюзон, но я предпочитаю о нем тосковать, чем по слабости душевной простить ему: он меня слишком горько обидел. Г р а ф. Розина!.. Г р а ф и н я. Я уже не та Розина, которой вы так добивались! Я бедная графиня Альмавива, печальная, покинутая супруга, которую вы уже не любите. С ю з а н н а. Сударыня! Г р а ф (умоляюще). Сжальтесь! Г р а ф и н я. У вас ко мне жалости нет. Г р а ф. Но ведь тут еще эта записка... Она привела меня в ярость! Г р а ф и н я. Я была против этой записки. Г р а ф. Так вы о ней знали? Г р а ф и н я. Это легкомысленный Фигаро... Г р а ф. Что же он? Г р а ф и н я. Передал ее Базилю. Г р а ф. А Базиль мне сказал, что ему ее передал какой-то крестьянин. Ну, смотри, двоедушный певун, переметная сума, ты мне заплатишь за все! Г р а ф и н я. Сами просите прощения, а других не прощаете, -вот они, мужчины! Ах, если б я, приняв в соображение, что вас сбила с толку записка, и согласилась простить вас, то уж потребовала бы всеобщей амнистии! Г р а ф. Ну, что ж, с великим удовольствием, графиня. Но только как исправить столь унизительную ошибку? Г р а ф и н я (встает). Она была унизительна для нас обоих. Г р а ф. О нет, только для меня одного! Остается, однако, непостижимым, каким образом женщины так быстро принимают соответствующий вид и берут верный тон. Вы залились румянцем, вы плакали... на лице вашем было написано смятение... да, право, вы и сейчас еще смущены! Г р а ф и н я (силясь улыбнуться). Я покраснела... от досады на ваши подозрения. Но разве мужчины бывают когда-нибудь настолько проницательны, чтобы суметь отличить негодовани чистой, незаслуженно оскорбленной души от замешательства, вызванного справедливым обвинением? Г р а ф (улыбаясь). Ну, а паж в неподобающем виде, полураздетый, в одной курточке... Г р а ф и н я (указывая на Сюзанну). Вот он перед вами. Bы же от этого только выиграли, не правда ли? Вообще с этим именно пажом вы ведь как будто не избегаете встреч? Г р а ф (сквозь смех). А мольбы, а притворные слезы... Г р а ф и н я. Вы меня смешите, а мне не очень хочется смеяться. Г р а ф. Мы-то воображали, что кое-что смыслим в дипломатии, -- какое там: мы -- сущие дети. Это вас, это вас, сударыня, король должен был бы назначить посланником в Лондон! По-видимому, прекрасный пол тщательно изучил искусство притворяться, иначе вам бы не достигнуть таких вершин! Г р а ф и н я. Вы же нас на это толкаете. С ю з а н н а. Поверьте нам на слово, и тогда увидите, честные мы люди или нет. Г р а ф и н я. Давайте с этим покончим, граф. Быть может я зашла слишком далеко, но снисходительность, которую в таких важных обстоятельствах проявила я, во всяком случае заслуживает, чтобы и вы ее проявили. Г р а ф. Скажите же еще раз, что вы меня прощаете. Г р а ф и н я. Разве я это говорила, Сюзон? С ю з а н н а. Я не слыхала, сударыня. Г р а ф. Так произнесите же, наконец, это слово! Г р а ф и н я. Стоите ли вы этого, бессердечный человек? Г р а ф. Стою, потому что признал свою вину. С ю з а н н а. Подозревать, что в туалетной комнате графини спрятан мужчина! Г р а ф. Она уже меня так строго за это наказала! С ю з а н н а. Не верить ей, когда она говорит, что это ее камеристка! Г р а ф. Розина, неужели вы неумолимы? Г р а ф и н я. Ах, Сюзон, какая я слабая женщина! Какой пример я подаю тебе! (Протягивает графу руку.) Вот и верь после этого женскому гневу! С ю з а н н а. И то правда, сударыня, разве можно с мужчинами не помириться?