Юрий Иванович - Андрогин

– Да чего там смеяться, – пустился в философствования колобок. – Все под Сияющей ходим, с каждым может случиться. Но ты уж потерпи два дня, недолго осталось. Как только главное становище Черного Сольера захватим, все остальные кланы под нас как миленькие лягут. Вот тогда и выберешь себе тройку самых молоденьких рабынь и отведёшь душу!

– Жду не дождусь этой минуты! – мечтательно протянул старый урод.

Из подслушанного разговора следовало сделать только один вывод: бежать надо немедленно! В крайнем случае – сегодня ночью. И при этом ещё не нарваться на стадо болотных шакалов, возвращающееся в свой лагерь.

Поэтому обедали быстро, в кустиках долго не задерживались и работали как проклятые. Вначале дед долго чесал свои патлы под квадратной шапкой, потом и шаман наведался и полчаса присматривался к мелькающим рукам. Главное, что он не заметил жижи от мха, а всё остальное казалось заговорщицам на руку.

Не заметив никакого брака, колобок отвёл деда в сторону и стал его пытать:

– Может, ты их палками бил, заставляя быстрей работать?

– Ты же сам запретил! – возмутился тот. – Да и не за что вроде…

– Чего же они так стараются? Ведь о том, что семена у нас кончаются, они знать не могут… Да и про свой поход завтра в главный лагерь – не догадываются…

– Чего, чего! Жрать хотят, вот и стараются! – ворчал старый урод. – Только и мечтают на дармовщину брюхо набить, я тут корячься, ещё и на них готовь.

– Заткни пасть! Уже и не придётся тебе корячиться. Утром дадим сушёной репы, и пусть топают в одной связке с теми, кого сегодня приведут…

Действительно, если в ошейниках, да в неразрывной связке, то и от одного конвоира рабыни не сбегут. Потому и старались. Потому и спешили.

И это себя оправдало. Белые семена закончились, делать стало нечего, и дед принялся разводить рабынь в обратной последовательности засветло, ещё за полчаса до темноты.

Первой повёл Жармин. Глядя угрюмо и зло, заставил раздеться догола. Похоже, при этом он давил в себе самые нехорошие для женщины позывы. При этом старый развратник не обратил внимания на то, что доха была постелена на лежанку со словами: «Так мне будет теплей!» Напоследок попыхтел, скрупулёзно закрепил путы, внимательно их проверил, накинул шкуру на чужой трофей, чтобы он не замёрз, и ушёл.

Только его шаги затихли вдали, как пленница тихонько позвала:

– Аффак! Где ты? Иди ко мне? – И мужское сознание Ариса Шенгаута еле сдержалось от смеха: «Однако! У Дарьи Черновой осталось отменное чувство юмора! Видимо, посчитала, что из землян в этом мире она одна…»

Ящер прибежал быстро и тут же юркнул под шкуру. Устроился на груди и замер в блаженстве. Казалось, минут пять он не слышал попыток хозяйки с ним поговорить. Потом вдруг дал странную картинку-образ:

«Хочу кушать! У тебя еда! Дай мне!»

Она хмыкнула, чуть ли не с возмущением:

– Какая еда? У меня ничего нет! И вообще… ты стал слишком тяжёлый. С чего бы это? – Тот и в самом деле раза в полтора стал больше. А его солидный вес даже спирал дыхание.

«Я хорошо ем – хорошо расту, – последовал второй образ. – Много еды – много силы! Здесь было много бубликов. Их съел. У тебя еда. Давай!»

– Где ты видишь еду? Я вся голая… – мелькнуло даже опасение: «Не меня ли он жевать собрался?»

«Ты на ней лежишь. Такие маленькие, белые кусочки. Очень вкусные».

– А-а! Ты о семечках? – догадалась она. – Их нельзя есть, они убивают сознание, от них дурно…

«Мне – можно! Семечки – для меня – это приятно. Очень полезно! Много силы. Много думать».

Он-то не сомневался – и откуда, спрашивается? – а вот Чернова не знала, что и подумать. Человеку белены поесть – умереть можно. А что уж о маленькой ящерке говорить? Сразу животом наверх вывернется!

«Как же ей объяснить?» – Похоже, и мысли хозяйки Аффак улавливал, потому что начал обижаться:

«Я не маленький. Я – расту. Мне нужна еда. Дай семечки!»

– Но, может, ты вначале всё-таки верёвку перегрызёшь? А то я и сдвинуться не могу в сторону.

Она чуть привирала, могла сместиться, но хитрость сработала. Ящер метнулся к верёвке и в течение пяти минут трудился над ней своими острыми зубками. Ещё и внатяжку пришлось держать путы, чтобы ему было легче отрезать отдельные волокна.

«Хорошо, что я не пыталась разгрызть, – порадовалась пленница. – Месяц пришлось бы потратить, не меньше! И без зубов остаться…»

Как только левая рука оказалась свободна, Жармин постаралась дотянуться до карабинов с правой стороны и отстегнуть их от опоры чума. Пока она с этим возилась, ящер зарылся под доху, добрался до кармана и в один присест проглотил все семечки. Пленница это заметила лишь после того как освободила ноги. Но по вине громадной порции нахлынувшего в кровь адреналина не слишком придала этому значения: