Андрей Посняков - Ливонский принц

Хилово, однако, уцелело. С десяток домов с усадебками, каменная небольшая церковь и даже новострой – стуча топорами, мужички споро возводили самые настоящие хоромы. Рубили в обло – «кружком» – так скорей выходило, да и бревна, подсыхая, садились друг на друга накрепко. Избы в большинстве своем выглядели очень даже справно: просторные, на высоких подклетях, как и принято строить здесь, на болотистом и промозглом севере.

Матушка Параскева рассказывала, что земли сии были пожалованы Иоанном Васильевичем какому-то знатному опричнику, и поныне не утратившему благоволения государя. Оттого и такая ухоженность, зажиточность даже, особенно если сравнивать со всей остальной нищей и запустелой Русью.

Невдалеке от околицы, на заливном лугу, паслось стадо коров. Пастухи – старый седобородый дед и белобрысый босоногий мальчик – завидев важных путников, низенько поклонились.

– Хилово – деревня ваша? – уточнила с коня княжна.

– Не деревня, матушка, – продребезжал дед. – Село!

Маша согласно кивнула:

– Пусть так. В церкви вашей творят ли службу?

Пастухи тревожно переглянулись.

– Что ты, что ты, боярышня-свет, – опасливо заблажил старик. – Опоганили церкву-то нашу… не буду уж говорить – кто. Конями, стыдно сказать, заезжали, а потом затащили девок, да…

– С той поры сам диавол там поселился, – пастушок тряхнул головой, перебивая деда, видно ну очень уж хотелось парнишке поговорить с такими важными и – сразу видно – знатными людьми, коих тут, в селе, можно было встретить нечасто.

Впрочем, старик не дал мальчишке договорить – ухватил за ухо:

– Молчи, паскудник! Старших не перебивай, ага…

– У-у-у, – заревел, вырываясь, пастушок. – Пусти, пусти, деда-а-а…

По поводу заброшенной церкви Маша и вступивший в беседу король так ничего больше и не узнали. Старик упорно молчал, не дал говорить и парнишке.

– Может, в плети их взять, или лучше дать денежку? – шепнула жениху невестушка. – Быстро разговорятся!

– Подожди, – Магнус мотнул головой и попросил старика отпустить мальчишку с ним – показать дорогу на луга. Не за просто так, конечно.

Получив «новгородку», старик заметно подобрел, но разговорчивее от того не стал, однако ж пастушонка отпустил без всяких вопросов.

– За мной поезжайте, господа бояре, – сверкнув серыми глазами, мальчишка обрадованно махнул рукой. – А я тут, впереди вас, побегу.

– Беги, беги, – усмехнулся король. – Тебя как звать-то?

– Юркой.

Юрка рассказал по пути все и даже куда больше того, что хотели бы знать Магнус и Маша. Особенно много говорил, как их взял к себе в поместье знатный воевода Квашнин, пусть и не из старинных бояр, да в чести у самого государя! Взял с условием – никуда от него с земли не уходить, даже и в Юрьев день, когда по закону любой крестьянин, уплатив пожилое, поменять хозяина может. К другому уйти. Ну, нельзя так нельзя – как уж составили ряд-договор, так и будет. Тем более куда уходить-то – землица-то кругом разорена вся. А тут – хорошо! Игнач-тиун, управитель воеводский, хоть нравом и крут, а все ж жить дает, хоть и дерет три шкуры. Ну, три не семь, выдюжить можно, к тому же – где лучше-то? То-то, что нигде…

– Ты про церковь, про церковь расскажи! – нетерпеливо перебила княжна.

Парнишка с готовностью поведал и про церковь. Когда-то, еще до погрома, хороший здесь был приход, многолюдный, да вот ворвались опричники, пожгли почти все да принялись девок по всем деревням ловить, насильничать, а церковь – испоганили, порушили – там прежнего хозяина иконы висели, того, что в опалу попал и по приказу грозного батюшки-царя был в Москве на кол посажен. И все родичи – со чады и домочадцы – казнены лютой смертию были.

– Говорят, за то, что злое супротив царя замышлял, – шепотом пояснил пастушок. – Вот ведь какой нехристь! И с нас за его грехи теперь недоимки берут. Хорошо – на двадцать лет растянули…

– Так в церкви, в церкви-то что? – поторопил Магнус. – Что там за дым-то?

Мальчишка округлил глаза:

– Не дым, господине – мерцание. Зеленоватое такое, как будто в грозу зарница. Воздух во вратах весь трясется, ровно кисель… а иногда вдруг развиднеется – и тогда вместо стен землю видать!

– Землю?!

– Вот те крест, господине, – истово перекрестился Юрка. – Я сам… мы с робятами видели. Земля та – ухожена, засеяны поля… чи гречиха там, чи просо – не разобрать. По полям тем разноцветные амбары ползают…

– Ты не горазд ли врать? – тронув поводья, возмутилась Маша. – Амбары? Ползают? С чего им ползать-то, а?