Андрей Посняков - Ливонский принц

– И все ж красиво. Глаз не оторвать. И река, Волхов этот, такая… такой… Могучий такой, не забалуешь!

Накинув на плечи простенькие плащи, жених и невеста покинули подворье через задний двор, оставив скучать собственную стражу, и, пройдя разросшимся вдоль седого Волхова ивняком, вышли на старинную Козьмодемьянскую улицу. Разоренные опричниками усадьбы скалились обуглившимися частоколами, хмурились пустыми глазницами окон, словно спрашивали – что ищете здесь вы, гордые московиты, чего еще вам желать? Чуть дальше, к городской стене, к окраине, разора казалось меньше – и усадебки уцелели, и знаменитые яблоневые сады, и даже отдельные домишки дымили трубами – жизнь возрождалась, пусть пока трудно, медленно.

Найти приказную избу у каменной церкви Козьмы и Демьяна не составило никакого труда. Почти единственное уцелевшее здание гордо возвышалось за крепким частоколом, поставленным, верно, тогда же, во время погрома. Ворота, однако, оказались распахнутыми настежь, и двое стрельцов, ошивавшихся возле приказа, не обратили на вошедших никакого внимания. Как лузгали себе тыквенные семечки, прислонив бердыши к стене, так и лузгали, да со смехом толковали о чем-то своем. Лишь вышедший на крыльцо дьяк или подьячий – молодой, чернобородый, в длинном темном кафтане и круглой шапчонке – скуфеечке – недобро покосился на посетителей, однако же вслух ничего не сказал, а со вздохом скрылся в избе.

– К кому? Куды? – стрельцы все же знали свое дело неплохо и, оторвавшись от семечек, вовремя преградили путь к ступенькам.

– По делу. – В ладонь одного из стражей упала серебряная «новгородская» денга. – По важному. Дьяк аль подьячий – кто есть-то?

– Дьяк в отлучке, – алчно переглянувшись, разом отозвались стрельцы. – А подьячие все на месте. Вам которого надобно?

– Да там поглядим.

Еще одна денежка… Стрельцы поклонились столь щедрым гостям и даже лично проводили на крыльцо, распахнули двери:

– Коли волокитить будут, дак ты, господине, мне скажи, – улыбнулся один из стражей. И так строго глянул на приказных, что те мигом прикусили языки, так что стоявший в избе гомон резко стих. И такая глубокая тишина наступила, что хоть святых выноси!

– Мент родился, – не выдержав, прокомментировал Леонид. И, небрежно распахнув плащ, показал богатый кафтан. – Ну, что встали, любезные? Занимайтесь своими делами. Занимайтесь своими делами, я сказал, иначе друг мог, Андрей Яковлевич Щелкалов, московский дьяк, вас…

Кто такой московский думный дьяк Андрей Щелкалов, в приказе знали. Подьячие тут же склонились над столами, зашуршали грамотами, защелкали счетами, изо всех сил имитируя бурную деятельность.

– Вот, вот, молодцы, – незаметно сделав знак княжне, чтоб молчала, Арцыбашев одобрительно покивал, пристально осматривая горницу. Судя по поспешно спрятанным под лавки кувшинцам и кружкам, а также по запаху жареной рыбы, приказные, за отсутствием начальства, намеревались оторваться от скучных дел и провести время куда веселее. Ну, ясно все: кот из дому – мыши в пляс! Ничего нового.

Помня Машин рассказ, Магнус все выискивал глазами «забулдыгу-подьячего»… и никак не мог отыскать подходящий экземпляр. Тут все были забулдыги! Такое впечатление – одни пьяницы… ну и взяточники, верно, а как же без этого?

– Амбары, – махнув рукой, бросил король. – Кто ответственный?

– Он! – подьячие дружно указали перстами в самый дальний угол, где на чахлой колченогой скамеечке угнездился довольно молодой с виду парень с реденькой бороденкой и каким-то иссохшим, словно у вяленой воблы, лицом. Скромное сермяжное полукафтанье, веревочный поясок с привешенной к нему чернильницей и гусиным пером, опорки – скромней уж некуда! Да, еще связка ржавых ключей – это уж само собой.

– Ефимием кличут, Ефимко Сухостой, – лебезя, пояснил кто-то из приказных. – Целовальник. По винным податям.

– Сухостой, говорите? – Магнус хмыкнул. – Вижу, что сухостой. Ну, вот что, Ефимий, пошли во двор – показывай свое хозяйство.

– Покажу, чего ж? – парень пожал плечами и искоса посмотрел на Машу. – Дева пущай тут подождет.

– Эта не дева, а княжна Марья Старицкая! – важно выкрикнул король. – Племянница самого государя.

Тут все разом попадали на колени, заныли:

– Матушка, не вели казнить – не признали.

Вопили истово, однако в глазах приказных никакого страха Магнус так и не заметил. Так просто ныли да кланялись – для порядку.

Зная приказных бюрократов, Арцыбашев не стал пытаться подкатить к нужному человеку скромно – с денежкой. Некогда было, да и заволокитить дело могли вполне свободно, выманивая еще больший бакшиш. Вот и огорошил. Прямо так, с порога. Благо Маша под рукой оказалась.