Андрей Посняков - Вандал (сборник)

– Нам и простая рыбачья лодка сойдет, – мечтал по вечерам Александр. – Добраться бы только до Гадрумета или Тапса, тут всего-то километров шестьдесят-семьдесят.

– Я вижу, ты знаток здешних мест, Саня!

– Так а я тебе о чем четвертый день толкую?

– Да все, знаешь, как-то не верится.

– Ну, и не верь, черт с тобой. Подожди, еще увидишь…

Ближе к вечеру сплошная цепь озер кончилась и где-то недалеко к югу замаячили серовато-желтые холмы.

– Что это там за горки? – приподнявшись на платформе, прокричал Весников.

– Это, Коля, не горки – это стена. Триполитанский вал! Сооруженный по приказу императора… черт его знает какого.

– Вал? А кто-то обещал – мол, залив будет, море.

– Так ты вперед посмотри! – Встав на ноги, Саша вытянул руку – впереди, за песчаными дюнами, сколько хватало глаз, расстилалась сверкающая бескрайняя синь, чуть тронутая белыми и серыми точечками – парусами.

– Ну и ну! – покачал головою Весников. – Честно сказать – давно уже я на море не был. Последний раз – в восемьдесят пятом году, по профсоюзной путевке в Ялту ездил. Хорошо тогда отдохнул…

Александр хлопнул его по плечу:

– Ну, и сейчас отдохнешь не хуже! Только – со мной во всем советуйся и поступай, как я подскажу.

– Ну, ясен-пень – ты ж у нас человек бывалый.

Горючее заканчивалось, да и надобность в нем, честно говоря, отпала – трелевочник-то все равно бросать, как бы ни было жалко.

Саша всмотрелся вперед и стукнул по крыше кабины ладонью:

– Вон, Колян, видишь, впереди домишки? Эй, Нгоно, давай глуши мотор! Все, говорю, шабаш – приехали.

– Приехали, – спрыгнув наземь, буркнул себе под нос Вальдшнеп. – Интересно бы только знать поточнее – куда. И, самое главное, как отседова обратно домой выбраться?

– А вот это непросто будет, – честно отозвался Александр. – И очень хлопотно, но вполне даже возможно! Да не пропадем, Николай, не журись, еще погуляем! Ты тут, у трактора, подожди, а мы с Нгоно прошвырнемся, поищем подходящую лодочку.

– Нет уж – я лучше с вами! – Весников упрямо набычился. – Что-то одному мне того… муторно.

– Муторно ему… Не одному тебе! Ладно, пошли. Думаю, наш агрегат здесь никто не тронет. Кому нужен трелевочник в королевстве вандалов?

– Не скажи, Саня… Люди разные есть, до чужого добра жадные. Все ж таки я, наверное, останусь. Вдруг да уведут трактор? Да, а мы ведь и на нем можем до той деревни доехать. Вдруг у них солярка есть? Нам немного и надо – с полбочки. И – по бережку, без всякой лодки. А? Что скажете, парни?

– Предложение, конечно, заманчивое, – оборачиваясь, усмехнулся Саша. – Только, увы, нереализуемое. Солярку мы здесь точно не отыщем, ни за какие деньги. Да их ведь у нас и нет, денег-то.

– Ну, это у кого как… – сказал в спину уходящим Весников.

Глухо так сказал, негромко – чтобы не расслышали. У него-то как раз деньги имелись – девятьсот евриков, что заплатил профессор.

Почти тысяча евро!!! Экие деньжищи, да с ними и сам черт не брат! На один билет домой уж точно хватит. Да и на второй, для Сани, останется, а этот чернокожий ферт – уж пусть как хочет. Да… как хочет.

Тракторист посмотрел в спину своим спутникам и ухмыльнулся: дурачки какие-то! Ну, зачем шкандыбать в деревню, когда вот он, трелевочник-то, почти у самой дороги стоит? Ну, что это, как не дорога? Хорошая такая грунтовочка, вон и колея… Неужто никакое авто не проедет? Ну, хоть самое завалященькое… Тогда можно и про ближайшую заправку спросить… Или лучше сразу про рейсовый автобус. Никакими иностранными языками Весников, правда, не владел, но все же считал, что сумеет договориться. Это с иностранными-то прощелыгами? Он, домовитый русский мужик?

– Сальве! – неожиданно звонко раздалось за спиною.

Весников затравленно обернулся… и с облегчением перевел дух, увидев перед собой длинного худощавого подростка с большими шоколадно-коричневыми глазами.

– Сальве, амикус, – тряхнув темной шевелюрой и слегка поклонившись, вежливо повторил паренек.

– Здорово, пацан, – с ухмылкой отозвался Вальдшнеп. – Не скажешь, где тут у вас автобусы ходят? Ну… это… авто… бус, бус… у-у-у… у-у-у…

Не сказать, чтоб Захария был особенно ловким – не более прочих подростков в деревне. В меру быстроногий, в меру отчаянный, в меру боязливый, вот только любопытный – без меры. И оно, любопытство это безбрежное, много раз уже за все шестнадцать лет, что жил Захария на этом свете, его подводило, да и дружкам давало повод для обидных насмешек. Вот, к примеру, в прошлое лето в заливе бросил якорь большой парусный корабль, пришедший аж из самого Карфагена, который так все именовали, на старинный пунийский манер – Карх Хадашт, что значит «Новый Город». Староста Ярим лично встречал спущенный с корабля челнок, кланялся – видно было, непростые припыли люди. Шлемы гостей так и горели на солнце, а плащи разноцветьем своим напоминали яркую радугу или те цветы, что растут на лугу, за оливковой рощей. И был среди этих нарядных людей один – худой, с длинным изможденным лицом и крючковатым носом, в простом черном плаще, небрежно застегнутом на правом плече дешевой бронзовой фибулой с двумя выбитыми римскими буквицами – «VS». И все в деревне знали – это знак посвященных. И плащ, и фибула. Именно они, посвященные, творили высший суд и расправу, скорую и весьма убедительную. Их боялись все. Правда, старики говорили, что в давние времена, при добром короле Гейзерихе (его так с тех пор и называли – «добрый король»), никаких посвященных не было, а суд творили королевские графы – обычные, в общем-то, люди, хоть и очень влиятельные. Они же взимали налоги.