Александр Санфиров - Начало звёздного пути

– Здравствуйте, Аркадий Акакиевич, – раздалось у него под ухом, но надворный советник даже не вздрогнул, он сразу заметил вошедшего в комнату человека.

– Джон, я вам сколько раз говорил, не называйте меня здесь по имени, ведите себя не как сотрудник английского посольства, а человек с улицы, – ядовито прошипел он в ответ на неплохом английском.

Тот в ответ беззаботно махнул рукой.

– Мой дорогой, кто в этом свинарнике будет обращать внимание на нас. Тем более что в этом притоне сидят одни ингерманландцы.

– Джон, вы как малый ребенок, среди этих инородцев могут встретиться похожие на нас личности.

В это время им принесли еще водки и какую-то финскую закуску. Шпион и предатель и устроились удобней и начали разговор.

– Послушайте, Семен, – с усмешкой сказал англичанин, – чего это вы решили снова назначить встречу здесь, разве мы не можем вполне спокойно встречаться в посольстве?

– Конечно, можем, – огрызнулся тот, – но не каждый же день. Вы что, думаете, нас не контролируют? У Бенкендорфа цепные псы наготове сидят.

– Да, да, – с сочувствием закивал головой собеседник, – но не переживайте, мы над этим работаем, мне кажется, что вскоре обстановка у вас изменится. А пока давайте ближе к делу.

– Хорошо, Джон, вот те бумаги и копии секретных договоров с Персией, которые я вам обещал. И еще мне нужна ваша помощь. У меня появился враг, и вы должны помочь мне от него избавиться.

Лошадиное лицо англичанина не выдавало никаких эмоций, пока Сидоров выкладывал свои требования. Лишь потом он хмыкнул и сказал:

– Сэр, признаться, я не понял, зачем нам вмешиваться в это дело. Вы же сами сказали, что про вас, скорее всего, забыли.

– Джон, пока Шеховской жив, я буду думать, что он может поломать мою карьеру одним своим словом.

– Ну, так вызовите его сына на дуэль, вы же дворянин, в конце концов, неужели у вас совсем нет гордости? – удивился англичанин.

– Как я его вызову? Конечно, если я его застрелю, мнение света будет на моей стороне, но карьера будет закончена. И поеду я в какую-нибудь Тмутаракань. Вам это надо? А старый Шеховской, как говорят, близкий друг Бенкендорфа, и благосклонно принят государем, если он меня увидит, то карьере моей все равно придет конец, – со злостью произнес чиновник.

«Конечно, – думал англичанин, – ты бы так и сделал, судишь всех по себе. Ох, с какими гнидами приходится иметь дело, а ведь называет себя благородным человеком, вызовет он на дуэль, как же, поверил я в такое. Но что же делать, придется предпринять меры, хоть и не хочется лишний раз светить людей».

– Хорошо, Аркадий Акакиевич, – сказал он Сидорову, – я доложу по инстанциям, и мы постараемся сделать так, чтобы вам ничто не мешало в работе. Но вот в таком случае оплата ваших услуг на некоторое время будет уменьшена, сами понимаете почему.

– Как же так! – попытался возмутиться Сидоров. – Получается, вы будете меня защищать на мои же заработанные деньги?

– Что же делать, – ухмыльнулся Джон и философски добавил: – За всё приходится платить, это жизнь, мой друг. Ну что же, до скорого свидания. О следующей встрече извещайте, когда у вас появятся обговоренные материалы. А вопрос с Шеховскими мы постараемся решить в ближайшие дни.

Николка засиделся сегодня допоздна, хотя его день с утра до вечера был занят, усталости он не чувствовал. Это ощущение появилось совсем недавно, и началось оно незаметно, исподволь, а сейчас после целого дня физических упражнений, фехтования, стрельбы и вольтижировки, его голова оставалась ясной, и он, читая учебник, чувствовал, как строчки текста остаются навсегда в его памяти. Вместе с ощущением свежести и телесного здоровья пришло чувство неудовлетворенности, сейчас, читая книги, он ясно ощущал, что они чего-то недосказывают, или их утверждения казались ему неправильными. А ведь всего месяц назад воспринималось написанное в них как истина в последней инстанции.

Он отложил книгу, когда на часах было почти два часа ночи. Задув свечи, улегся в постель. Ему было все хорошо видно в темноте, для него ее теперь не существовало. Все вокруг было залито серым, идущим от окружающего излучением. И больше всего света шло от хорошо протопленной изразцовой голландки. Не сразу, но все же он сам дошел до того, что видит тепло, которое излучают предметы. Никому, в том числе и отцу, он о своем новом чувстве не рассказывал, не желая лишний раз волновать старого князя.

Положив голову на подушку, он сразу заснул. Проснулся Николка внезапно, как будто кто-то толкнул его в бок. Чувство тревоги просто переполняло его. Он прислушался, всё было тихо. Он пошел к окну, выходящему во двор, и сразу увидел несколько черных теней, бесшумно подбирающихся к окну первого этажа по приставленной лестнице.