Иван Быков - Унаги с маком или Змее-Week

— Я изменился, стал другим. Пока еще не научился соответствовать…

— А она научилась соответствовать?

— Чему? — не понял Нестор.

— Не чему, а кому, — Зоенька говорила легко и весело. — Тебе. Своему мужчине.

— Ну, она же не изменилась. Она осталась такой же, как была.

— А ты изменился?

— Ну, я же теперь Наг.

— А был?

— А был человеком.

— Мужчиной? — уточнила собеседница.

— Ну, да, мужчиной.

Зоенька неожиданно рассмеялась и вдруг сказала по-английски:

— He was a real man and a real man.

— Что это значит? — не смог сразу разобрать Нестор.

— «Он был настоящим человеком и настоящим мужчиной», — перевела Зоенька. — Или наоборот: мужчиной и человеком. Или человеком-человеком. Или мужчиной-мужчиной. Какое это имеет значение для носителя английского языка? Тем более в условиях современного толерантного дискурса? — И она снова рассмеялась.

Потом стихла, стала почти серьезной. Важно спросила:

— А что в тебе изменилось?

— Ну, — Нестор даже не нашелся так сразу. — Все же изменилось. Вообще все. Перевоплощение, Раджас, Наставник, ты…

— А раньше в твоей жизни не было алкогольных перевоплощений? Особых мест, куда ты ходил сам, без жены? Не было знакомых, которых ты ей не стремился представить? Не было других женщин, наконец?

— Зеленых — не было, — мгновенно сорвалось у Нестора. Зоенька вежливо улыбнулась.

— Так что же изменилось, мой милый Наг? — настойчиво попыталась добиться ответа.

— Выходит, ничего, — согласился Нестор.

— Выходит, ничего, — подвела итог змейка и разжала руку. — Смотри, мы почти пришли.

Перед ними возвышалось нечто небывалое. Они запрокинули головы, но даже так не смогли увидеть вершины. А ведь до основания этого фантастического явления оставалось еще несколько километров.

— Что это? — почему-то прошептал Нестор.

— А сам как думаешь? — так же прошептала Зоенька.

— Дерево, — Нестор сомневался. — Или скала?

— Дерево, — кивнула спутница. — И скала.

— Как это? — переспросил Нестор.

— Вот ты же человек?

— Человек.

— И Наг?

— Я понял, не нужно дальше.

Нечто темное, невиданное и немыслимое вырастало не просто из почвы — из самой тверди, из Земли, и тянулось к Солнцу. Казалось, что Солнце само является частью, сияющим навершием этой могучей оси, как и Земля — ее основанием.

— Это Белый Ясень, — пояснила Зоенька. — Или Белая Полярная гора. У него — или у нее — много имен. Скандинавы называют его Иггдрассиль, а греки — Олимп; эрзяне говорят Эчке Тумо, а персы говорили Дамаванд. У казахов дерево известно по именем Байтерек, а японцы так видят Фудзи. В христианстве — это гора Арарат или Синай. В иудаизме — дерево Мекабциэль, у мусульман — Сидрат аль-мунтаха. В Древнем Иране так представляли гору Хара, а для индусов это и гора Сумеру, и дерево Ашваттха. Ты же славянин?

— Он самый, — подтвердил Нестор.

— Значит, для тебя это будет Алатырь.

— Мы на острове Буяне? — не поверил Нестор.

— А где же еще? — искренне удивилась Зоенька.

— А где кисельные реки? — Он все еще пытался перевести разговор в шутку.

— А на какой улице ты сейчас живешь? — вдруг озадачила Нестора неожиданным вопросом девушка-змейка.

«Действительно, Кисельная, 8», — вспомнил Нестор.

— То-то, — улыбнулась Зоенька, как бы услышав его мысли. — А я буду вместо змеи Гарафены.

Она грациозно изогнулась и стала вещать дурашливым голосом:

— Я инорокая змея Гарафена, огненная Скоропея, лежу на руне, а руно на златом камне под липовым кустом у Белого Ясеня, который не наг, не одет! А ты путник — и Наг, и не одет. Ответишь на мои вопросы — пойдешь к Алатырю счастья искать.

— А если не отвечу? — подыграл Нестор.

— Тогда зат…аю тебя до смерти! — радостно взвизгнула змейка и ринулась на своего спутника, опрокинув его на спину.

Жесткая трава царапала кожу, холодные комья вспаханной кем-то и зачем-то земли давили под лопатку и в поясницу. Но менять позу было бессмысленно — Зоенька действительно сильно соскучилась, ее напор был агрессивен и необорим. Не было сил тянуть и держаться — уже через несколько минут они лежали на траве, мокрые — несмотря на осеннюю свежесть, уставшие и счастливые.

— Что такое «инорокая»? — спросил Нестор негромко.

— Гарафена — это страж, Дракон. Любой Дракон, тем более страж, имеет, как и мы с тобой, две ипостаси, две судьбы, два рока. Один из этих «роков» — иной. Вот и получается, что каждый из нас — инорокий. А еще «ино» — означает «один, единственный» по-гречески. Получается, что Гарафена с такой судьбой — одна, единственная. Роковая она. А еще зверь такой есть — инорок, он же индрик, всем зверям зверь. Так мамонта раньше называли. Тоже роковой, наверное.