Иван Быков: Кодекс боевой подруги

«По крайней мере, она была с самураем, а не с бандитом».

Триммер– аппарат для удаления ненужных волосков.

Филировка– прореживание волос.

Яша не ревновала мужчин к их женам. Она была в свои двадцать четыре достаточно мудра, чтобы понимать: любое «доверяй» обязательно влечет за собой «доверяйся». Любая ревность может вызвать отдачу, многократно превышающую по силе изначальный порыв.

Не то, чтобы Яша не умела или не хотела доверить себя в чьи-либо уверенные мужские руки, но сам факт такого доверия… Требовалась готовность стать одним целым с предметом отношений, с избранным. Другими словами, выбор избранника был процессом крайне неоднозначным и весьма запутанным. Яша не желала выбирать. Выбирали ее. Она лишь подтверждала или (что происходило намного чаще) не подтверждала выбор.

И потому Яша не ревновала мужчин к их женам.

Да и само наличие жены воспринималось Яшей исключительно как данное, непременное обстоятельство, как утренняя свежесть, как розовый цвет лепестков у цветка, как шум реки, бегущей по камням рядом с берегом. Яша была одним из берегов, жена – другим. Нет тут никаких сложностей, требующих психоанализа. В свое время – Яша знала об этом и не переживала из-за этого – она окажется на правом берегу, а кто-либо создаст для реки левый берег. Очень просто.

Поэтому Яша оставляла все эти мысли ни о чем для женщин глупых, любящих заморачиваться. Сама Яша заморачиваться не любила. Во всяком случае, не на такие темы. Внутренний покой дороже. Когда в очередной раз речи сии начинали литься в ее, Яшины, изящные ушки, она просто мысленно повторяла про себя «Ко-ко-ко» и начинала видеть напомаженный клюв очередной курицы, но переставала смотреть в ее очи, подернутые поволокой куриной слепоты.

Собственно, о себе Яша говорила тоже «Ко-ко-ко», только в другой, сакральной, трактовке, в иной транскрипции, составленной ею лично (так ей казалось). Писать полагалось латиницей, а читать так, будто бы выражение записано кириллицей. Выходило «Со-со-со», что, с одной стороны, вызывало неприкрытые эротические аллюзии, а с другой, – являлось слоговой аббревиатурой трех иноземных слов: «Codex Combat Companion». Яша переводила эти слова как «Кодекс Боевой Подруги». А сама «иноземность» выражения наделяла Яшу чувством собственной важности.

Именно боевой подругой считала себя Яша в отношениях с «допущенными» к таким отношениям мужчинами, имела свой, продуманный за полдесятилетия кодекс и старалась по-своему этот кодекс чтить. Но на сей раз не получилось.

В какой момент ее угораздило «сломаться», Яша и сама толком объяснить не могла. Ни цветы, ни суммы, ни слова, ни поднесенные подарки, ни проявляемое внимание такой эффект произвести уж точно не могли. Даже этот мужской полумиф – «я отличный любовник» – будь он не только полумифом, не смог бы сломать девушку.

Нет, нельзя сказать, что Яша привыкла ко всему этому мужскому арсеналу, имеющему цели завоевать и заполучить (а главное доказать самому мужчине и окружающим, что он-таки может заиметь и заполучить). Нельзя сказать, что была абсолютно равнодушна к словам и действиям своих «боевых друзей», но, как стало очевидным лишь в свете последних перемен, все эти радости могли подарить счастье исключительно в некой нужной пропорции. Счастье оказалось совокупностью радостей, подобранных по индивидуальному рецепту. Даже самые сложные вещи сотканы из самых простых вещей.

И ему удалось этот рецепт подобрать, причем не преднамеренно. Скорее всего – интуитивно-случайно. Яша просто не могла представить человека с нехитрым и чистым именем Степан в таком антураже: вот он стоит над зловещим колдовским керидвеном и бросает в котел все новые и новые ингредиенты, дабы изварить приворотное зелье для нее – для Яши.

Собственно, Яшей девушка стала лет пять назад.

После очередного выброса молодого задора на каком-то шумном, но невеселом танцхолле, они стояли (вернее, он – стоял, она – присела по понятным причинам) в кустах парковой аллеи. Можно было, конечно, произвести ритуал облегчения и в уборной клуба, но в женский, как всегда, была очередь, а в мужской Яша не пошла бы из соображений морали да этики. Теперь, когда у нее собственный кодекс, – легко, тогда – нет. Да и пора было исчезать – становилось скучно.