Иван Быков - Кодекс боевой подруги

И потому находчивый и предприимчивый (за эти качества она его тогда и ценила) Ильдар воззвал: «Айда в парк!». А потом, выказывая недюжинную эрудицию, даже продекламировал: «Там под каждым ей кустом был готов и стол, и дом».

– Нам, – поправила она за две минуты до обретения нового имени.

– Прости? – уточнил Ильдар.

– Нам был накрыт… – пояснила девушка, а подом добавила, чуть подумав:

– Да и не дом мы там ищем. И уж точно – не стол.

Ильдар рассмеялся, и они рванули.

Он стоял, она присела. В таком занятном ракурсе Ильдар, что был всего на пару лет старше спутницы и всего на несколько сантиметров выше, казался почти великим. Ну, пусть не великим, но уж точно – значительным. Он лил струю так долго, что как бы свидетельствовал тем самым не только о плебейском переборе пива, но и об аристократическом здоровье.

– Понимаешь, Яшка, – и это было в первый раз, когда это имя увидело свет, – понимаешь, так много песен, так много стихов, так много анекдотов сложено о браке, что вывод один: мужики женятся лишь для того, чтобы потом до конца дней ненавидеть своих жен. Оно те надо?

Так, с последней каплей Ильдаровой мочи, излитой в корни парковых кустов, Ясмин стала Яшей, а мечтающая о свадьбе простушка превратилась в боевую подругу. Начинающую, но уже боевую. Ко-Ко-Ко превратилась в Со-Со-Со. И стала составлять собственный кодекс. Поняла, что не стоит лезть на чужой трон, а потому стала рисовать собственное королевство. И у Яши выходило весьма неплохо, весьма основательно. Пока не появился Степан.

Яша иногда называла Степана Стефаном – одна буква, один измененный звук в имени, и рубаха-парень Степа превращался в венценосного Стефаноса. Тот же, например, Ильдар, «предводитель», всегда был для Ясмин «обладателем престола», но легко и быстро спрыгнул с трона, как только Ясмин стала Яшей. Превращение осуществилось единожды и имело регрессивный характер.

Степан же превращался в Стефана при всякой встрече, после чего вновь становился Степаном: такая игра сначала забавляла Яшу, а потом стала для нее незаменимой. Яша наслаждалась этой игрой, как, наверное, Йоко Оно, присылавшая Леннону записки с посланиями «Дыши и помни», «Я – облако», «Смотри на огни до рассвета».

После Ильдара были другие – много, разные, те, что радовали, и те, что огорчали, но беда была в том, что вот это самое «после» сам Ильдар прочувствовать не мог. Он все еще мыслил категорией «во время» – в его, Ильдарово, время. И это самое нечувствование стало для Яши – тогда уже Яши – настоящей бедой. Она увидела ревность во всей неприглядной агрессивной отвратительной красе.

Он приходил – приходил ежедневно и выдергивал Яшу из ее жизни в свою, Ильдарову, жизнь. Выдергивал жестко, безапелляционно, даже не подразумевая, не задумывая, в мыслях не имея взаимного желания. И жизнь Яши стала существованием.

Она тогда жила уже сама. Ей было девятнадцать. Высшее образование прошло стороной, но не потому, что так захотело само высшее образование, а потому, что так решила сама несостоявшаяся абитуриентка. Ясмин всегда желала стать стилистом-парикмахером и пронесла свое желание сквозь слезы матери и угрюмое сопротивление далекого отца.

Отец – видимо, от удивления – даже обнаружился однажды на пороге женской обители, ворвался в квартиру с бесцеремонностью потомственного силовика, презрительно обозвал Ясминовы мечтания «куаферством». Потом покричал часа полтора на кухне с бывшей женой, Яшиной мамой, громко накидал в лицо Ясмин десяток специальностей с названиями институтов и университетов и даже с ориентировочными экзаменами, необходимыми для поступления, – в общем, подготовился к встрече. Впрочем, на этом воспитательные функции он посчитал выполненными в полном объеме и вновь скрылся в своем неизведанном, тогда еще таинственном для Яши мужском мире, не забыв бросить через плечо: «Моя дочь – волосяная чесала! Позор».

И дочь стала «волосяной чесалой». Ей не понадобились для этого соответствующие факультеты институтов, техникумов, училищ. Ей понадобилось желание, живая фантазия, ловкие руки (ох, как эти ловкие руки пригодятся ей в дальнейшем!) и несколько месяцев интенсивного тренинга у достаточно известной в городе мастерицы, «укротительницы волос», как та сама себя называла.

Эта самая «укротительница волос» заметила талантливую курсантку, предоставила ей работу, а уже через пару месяцев открыла и отдала в умелые руки Ясмин отдельный салон, входящий в брендовую сеть. Так что Ясмин оставила Яше в наследство интересную творческую работу, хороший достаток, отдельную квартиру и относительную свободу. И Яша пользовалась этой свободой в полной мере. Пока на свободу не наложил свою бесчувственную руку Ильдар.