Василий Сахаров - Северная война

Путешествие было относительно недолгим, и в аббатстве Клерво имперский дворянин предстал перед великим подвижником, который ещё при жизни стал считаться святым. Зальха ввели в сумрачную келью, где обитал Бернар, и когда взгляд карих пронзительных глаз аббата встретился с глазами Седрика, рыцарь упал на колени и стал говорить. Крестоносец рассказал обо всех своих прегрешениях и открыл аббату самые сокровенные тайны. Он поведал цистерцианцу о жизни в нищем замке отца и первом походе против венедов. О том, как завидовал богатым имперским дворянам и тайно вожделел Гертруду Мейсенскую. Поделился с ним подспудными страхами, а в конце исповеди изложил истинную историю освобождения из языческого плена.

Бернар слушал Седрика молча и время от времени кивал, а когда рыцарь замолчал, сказал, что он, конечно, виновен, ибо ложь есть грех. Да и помимо этого за ним накопилось немало неблаговидных поступков, вроде бегства из армии Фридриха Саксонского. Однако Зальх не враг церкви и не предатель, как думали тамплиеры. Поэтому, как и все воины Святого воинства, имеет шанс на искупление, и пока аббат Клерво оставляет его при себе.

Зальху выделили небольшую келью в монастыре, и вскоре от Шарля Понтиньи, доверенного лица Бернара Клервоского, он узнал, почему его задержали во Франкфурте. Оказалось, подлый венед Вадим Сокол посмел испоганить письмо Генриха Льва непристойными словесами и вызвал великого цистерцианца на бой. А рыцарь, который читал с огромным трудом и не всегда мог отличить одну букву от другой, об этом конечно же не знал и даже не мог подумать, что язычник способен обращаться с чернилами и пером. Потом, оказавшись на тракте, Зальх увидел, что футляр вскрыт, но письмо на месте, и продолжил своё путешествие. А папский легат Гвидо сразу понял, что накарябано на обратной стороне письма, и решил, что гонец в сговоре с врагом.

Впрочем, обман есть обман. В любом случае Зальх чувствовал себя виноватым и, не понимая, что ожидает его дальше, оставался в Клерво и много молился. Кроме того, Седрик ежедневно тренировался с охранявшими аббатство тамплиерами, которые с недавних пор поселились на его территории, и общался с Понтиньи, коему молодой рыцарь чем-то приглянулся.

Так пролетел месяц, а за ним другой, наступила осень, на редкость холодная и дождливая. Рыцарю было тоскливо, и Седрик просил Шарля Понтиньи передать аббату, что он хочет вернуться в армию Генриха Льва, которая раз за разом неудачно штурмовала вражескую крепость Дубин. Однако Бернару, который много путешествовал, было не до Зальха, а может, он считал, что рыцарь ещё не отмолил свой невеликий грех. Поэтому при каждой новой встрече Понтиньи пожимал плечами и говорил Седрику, что его время ещё не пришло.

Наконец сегодня Бернар Клервоский вернулся в родное аббатство. Разбрызгивая колёсами лужи, возок проповедника в сопровождении конных рыцарей въехал во двор. Сердце Зальха при виде выходящего под дождь Бернара затрепетало, и не зря. На обеде Понтиньи намекнул ему, что вскоре он сможет покинуть Клерво, и велел рыцарю никуда не отлучаться из кельи, ибо аббат наверняка пожелает с ним встретиться. С этого момента прошло несколько часов. Наступил вечер, и Седрик занервничал. Он успел несколько раз помолиться и не раз подходил к двери, чтобы прислушаться к наполнявшим сумрачное аббатство звукам. Однако приближение посланца он всё же прозевал.

И-и-и! – скрипнув несмазанными петлями, открылась дверь кельи, и Зальх обернулся.

На пороге стоял пожилой монах, который кивнул ему и сказал:

– Он зовёт тебя, рыцарь фон Зальх. – Слово «он» было выделено.

Седрик последовал за цистерцианцем. Германец ожидал, что его проводят в келью Бернара, но ошибся. Монах привёл Зальха в трапезную, наполненную людьми. Седрик по одежде узнал папу римского Евгения Третьего, в миру Бернардо Паганелли, конечно же Шарля Понтиньи, ученика Стефана Хардинга достопочтенного Роджера Мериме, как-то обмолвившегося с ним парой слов, и папского легата Гвидо Флорентийского. Остальных членов совета, а в том, что это закрытый церковный совет, Зальх не сомневался, рыцарь не знал. Но наверняка все они являлись весьма почтенными и уважаемыми людьми, среди которых были не только священнослужители, но и воины двух орденов – тамплиеров и госпитальеров.

Судя по всему, заседали собравшиеся в аббатстве важные персоны уже давно, и Седрик подумал, что ему здесь не место. Однако монах, который всё ещё был рядом, наклонился к его уху и прошептал: