Сергей Кириченко - Сновидец. Трилогия

Черну жженку запали,

Наколи-ка мне партак!

Давай, наколи!

Пока молодой!

(с) Гробовая доска – Партаки

Он брел по пустынной улице. Ветер играл с мусорными пакетами, гоняя их по причудливой траектории. Дома хоть и были исписаны яркими граффити, казались пустыми, безжизненными.

Тощий пес выпрыгнул из мусорного бака, держа в зубах большую белую кость. Животное скрылось во дворе одного из домов, чтобы без помех насладиться добычей или спрятать до лучших времен.

Писатель разглядывал трущобы, и что-то знакомое всплывало в его душе. Нет, он определенно не был здесь. Но место было похожее. Амнезия стерла имена и даты, но места и лица появлялись в голове друг за другом.

Вспомнилась одна юношеская драка. Ребята с окраины не любили чужаков. В то время их никто не любил. Писатель не помнил, как оказался на чужой территории, и что ему было нужно. Он помнил только холодный осенний день. Мелкий дождь моросил с самого утра. Его кеды давно промокли, но он даже не пытался скрыться. У него была цель. Писатель (а тогда он им еще не был) точно знал, куда и зачем идет. Но это было тогда. Сейчас он вообще не имел понятия, где находится и куда направляется.

Если верить воспоминаниям, он пролез под товарным составом, когда его встретили шестеро местных. Они не задавали вопросов. В тот день он так и не достиг своей цели. Сколько его били, Писатель не помнил, так как потерял сознание почти сразу, на втором ударе. Пришел в себя от дикой боли в груди. Как позже выяснилось, ему сломали два ребра. Что-то холодное и жесткое упиралось в шею. Писатель с ужасом осознал, что лежит на рельсах. Должно быть, обидчики надеялись, что состав тронется раньше, чем очнется их жертва. На теле не было живого места. Собравшись с силами, он отполз от состава, раздирая локти и колени острым щебнем. Когда сознание вновь вернулось, он лежал в больничной палате.

Сейчас все было немного иначе. Его тело уже в больнице, а душа бродит по чужому городу, который к тому же еще кому-то снится.

Чуть вдалеке, справа, хлопнула железная дверь. Подойдя поближе, Писатель увидел вход в подвал. Крутые ступени вели в сырую темноту. Где-то там, внизу, слышались голоса. Открыв деревянную дверь, Писатель оказался в большом просторном помещении. Стены украшены причудливыми рисунками. Кошки, змеи, волки, абстракции, изображения святых и прочее, прочее. Глаза разбегались от изобилия. То, что это эскизы татуировок, Писатель понял, когда на одной из стен увидел ряд плакатов, изображающих мужчин и женщин, демонстрирующих свое расписанное тело.

– Наколи, а? Я тебя прошу, ну пожалуйста! – умолял почти плачущий мужской голос.

– Слушай, отстань, а? Я тебе сказал, что негде! Посмотри на себя, ни одного пятна свободного.

Писатель не сразу заметил дверь в стене, увешанной черно-белыми снимками. Она открылась, и в комнату вошел высокий худощавый парень. Его руки, как плети, свисали из кожаной безрукавки. Синие джинсы обтягивали тощие ноги. Его огромные тяжелые ботинки смотрелись смешно и неуместно, но, кажется, он считал свой внешний вид пиком моды. Резким движением руки молодой человек откинул с лица косую челку, и, узрев гостя, замер.

– А ты еще кто? – дистрофик угрожающе покрутил правым запястьем, украшенным браслетом с шипами.

– Я… – Писатель не закончил фразу. Позади дистрофика появилось нечто. Он сразу и не понял, что это человек. Тело имело сине-зеленый цвет с красными пятнами. Сначала Писатель подумал, что это костюм, потом – просто рисунок. Но когда человек вылил на голову (она была абсолютно лысая и покрытая причудливыми узорами) бутылку воды, сомнения отпали. Это были татуировки. Человек улыбнулся. Улыбка, была единственным белым пятном в этом темном море красок.

– Чего молчишь-то? Кто такой, спрашиваю?

– Простите, я, кажется, ошибся дверью, – Писатель развернулся в сторону выхода, но человек с синей кожей остановил его.

– Погоди, погоди. Брат, у нас тут спор вышел. Он говорит, что на мне места нет, а показываю, вот, мол, и вот. Коли, не хочу, а он в отказ. Ты сам посмотри, – мужчина завернул правую штанину до колена, обнажив паутину наколок. На щиколотке виднелось еле заметное пятно, не тронутое чернилами.

– Ну что ты хочешь от меня? – худой развел свои руки – плети.

– Нарисуй Джокера, а? Малюсенького! Ну, пожалуйста!

– Я тебе что, ювелир? За такую мелочь даже браться не буду!

– Желание клиента – закон!

– Иди ты к черту! Здесь я закон! Сказал «нет» – значит нет!