Вячеслав Сизов - Мы из Бреста. Ликвидация

27 января 1942 года полк в соответствии с приказом начальника УНКВД Москвы и области был переформирован в трехбатальонный. В него вошли отдельный кавалерийский эскадрон УНКВД, все истребительно-диверсионные отряды и разведывательные группы, действовавшие за линией фронта на территории Московской области. Ну а теперь и мы. С марта 42-го полк действует на территории Смоленской, Калининской и Орловской областей. Часть бойцов обучалась в спецшколе подрывников УНКВД, располагавшейся в городе Покрове Московской области. Выделялись люди и для обучения у нас по программе штурмового отряда. Как по секрету сказал Иванов, очень Журавлеву (начальник УНКВД Москвы и области) понравились действия нашей штурмовой роты (СОБРа), вот он и решил подстраховаться, на случай если нас опять куда-либо отправят, создать такой же отряд из бойцов полка при своем УНКВД.

Короче говоря, расстались мы друзьями. Из полка я уехал к себе в батальон. Дел там в мое отсутствие накопилось море.

(РИ) 5 марта 1942 года Франц Гальдер записал в своем дневнике: «Потери с 22.6.1941 года по 28.2.1942 года: ранено – 22 119 офицеров, 725 642 унтер-офицера и рядового; убито – 8321 офицер, 202 251 унтер-офицер и рядовой; пропало без вести – 792 офицера, 46 511 унтер-офицеров и рядовых. Итого потеряно 31 232 офицера и 974 404 унтер-офицера и рядового. Общие потери сухопутных войск (без больных) – 1 005 636 человек, то есть 31,4 процента средней численности сухопутной армии на Восточном фронте (3,2 миллиона).

Обстановка. Без существенных изменений. В Крыму – затишье из-за распутицы. На Украине атаки противника отбиты. К югу и юго-западу от Сухиничей усиливается натиск противника. На флангах 4-й танковой армии и на северном участке 23-го армейского корпуса противнику удалось вклиниться в наше расположение, но не глубоко. Группа армий «Север». Никаких изменений. Натиск русских против 2-го армейского корпуса не ослабевает».

«В течение 5 марта наши войска вели наступательные бои против немецко-фашистских войск.

Противник на отдельных участках фронта пытался контратаками приостановить продвижение наших частей, но, потерпев большой урон в людях и технике, отошел на запад. Наши войска заняли несколько населенных пунктов».

Дорога до базы заняла около полутора часов, в течение которых у нас трижды на КПП проверяли документы и пропуска. Последней проверкой документов стал КПП базы. Дежурный, сержант из 2-й штурмовой роты, увидев и опознав мою рожу, улыбнулся и дал команду поднять шлагбаум. Когда машина проезжала мимо него, он лихо отдал воинское приветствие и тут же пошел сообщать дежурному по части о моем приезде. Так что у штаба меня ждала комиссия по встрече в составе всего наличествующего комсостава. Я был рад увидеть знакомые лица встречающих. Надеюсь, что и они тоже. К моему приезду явно готовились. Во всяком случае, постарались убрать грязь и мусор с глаз подальше, даже снежные бугры у землянок и дорожек выровняли. А вот это зря! Только маскировку нарушили, да и под дождем небось промокли! Но спускать «кобеля» не стал. Зачем расстраивать парней, они же старались. Оставил все на утро…

Светомаскировка соблюдалась неукоснительно, и поэтому народ, кроме часовых и дежурных зенитных расчетов, попрятался в землянках. Я после небольшого сабантуя в столовой по поводу моего возвращения направился к себе отдохнуть.

Погода как по заказу исправилась. Дождь закончился, ветер разгонял на небе облака. Землянка встретила меня теплом «буржуйки». Дневальный постарался, протопил как следует. Я отпустил его отдыхать, уж с печкой как-нибудь сам справлюсь. Кровать была заправлена, оставалось лишь раздеться и уснуть, но вот последнее никак не удавалось сделать. Спать то ли от выпитого, то ли от перевозбуждения совершенно не хотелось. На «буржуйке» пофыркивал пузатый чайник, а на столе под белой салфеткой стояли кружка и блюдце с несколькими кусочками сахара. Будильник тихо отсчитывал время на тумбочке. Мои глаза зацепились за большой металлический сейф, стоящий в углу. Их в свое время Горохов притащил из Москвы целый грузовик. К половине из них не было ключей. Те, что закрывались, раздали по кабинетам, остальные пошли по землянкам в качестве шкафов. Не выкидывать же! Хранить мне в нем было практически нечего, всю служебную документацию я держал под замком и охраной в штабном сейфе, а немногочисленные личные вещи – на квартире. Да и не оброс я имуществом, которое стоило хранить в сейфе. Иногда в нем стояла бутылка коньяка да кое-какая немудреная снедь. Татьяна, правда, использовала одну из ячеек под свои женские нужды, но, улетая, она освободила полку. Открыв дверцу сейфа, я обнаружил, что он до отказа заполнен писчей бумагой, конвертами, тетрадями, химическими карандашами и несколькими бутылками чернил. Так, интересно девки пляшут! Кто это тут без меня распоряжается? Но узнавать было не у кого, дневального сам отпустил, а звонить посреди ночи дежурному посчитал неправильным. До утра потерплю.