Алексей Борисов: Смоленское направление. Кн. 3

— Я слышал об этом. Но у Евстафия развитая торговая сеть, банк, наконец. А у вас что?

— Мы тут с Гюнтиком посовещались, — Нюра посмотрела на мужа, тот ей подмигнул, и Пахомовна продолжила, — в Самолве тоже должен быть банк.

— И чтоб монета своя была, — добавил Гюнтер.

— Вот оно что. Я так понимаю, что вы хотите подкорректировать торговый путь из Пскова в Дерпт?

— Да! — Хором ответила чета Штауфенов. — Он должен проходить через Самолву.

— И чем вы станете торговать?

— Книгами, — ответила Нюра. — Мы хотим собрать переписчиков. Гюнтер переведёт на латынь мои учебники по математике, геометрии и инженерному делу. Помимо этого большим спросом будут пользоваться пустые книги.

— Это как пустые? — Не понял я.

— Книги для ведения учёта, как вот эта моя тетрадь. Любой состоятельный купец или монастырь сразу поймут её превосходство, как только сравнят специально подготовленный образец записи со своими каракулями.

— Хорошо, а банк вам зачем? Монеты свои для чего? В этом году Евстафий вместе с рижскими купцами планировал открыть филиал 'Смоленского клуба' в Пскове. Его сотоварищи хотели в Дерпте, но там у нас нет поддержки. Если бы в Самолве жило десять тысяч человек, тогда был бы полноценный банк, а так, даже для Пскова достаточно комнатки с сейфом и одного банкира с нотариусом. Гюнтер, княжество пока не доросло до этого. Точно такая же история с чеканкой монет. Два пуда 'белок' для внутреннего рынка вам хватит с головой.

— Алексий прав, Нюра, — с сожалением в голосе сказал Гюнтер, — банк и своя монета нам пока не по зубам.

Беседу прервал стук в дверь. Дождавшись разрешения, в кабинет вошёл Павел.

— Господин, прибыл гонец от епископа Дерпта. Послание передать отказался, просит аудиенции.

Штауфены приняли посланника в главном зале на втором этаже замка, где справляли свадьбу Трюггви и Гунндис. Это было самое красивое помещение. Стены возвышались на два этажа в высоту и заканчивались массивными балками потолка, к которым были прикреплены на специальных подъёмных механизмах две люстры, на тридцать свечей каждая. Окна выходили во двор и были застеклены рифлеными стёклами. Пол выстелен досками и прикрыт красной ковровой дорожкой, начинавшейся от двустворчатых дверей из тёмного дуба обитых бронзой и заканчивающейся у двух кресел. По обе стороны от дорожки стояли по четыре двухместных софы, между которыми до самого потолка простирались гобелены со сценами охоты и битв. Внимательный зритель мог заподозрить на самом большом гобелене портретное сходство воина в кольчужном доспехе и главы замка, если бы не герб императора Фридриха на щите. Позади кресел размещался камин, а над ним было прикреплено мозаичное панно с изображением герба княжества. Справа и слева от панно, стена была увешана разнообразным оружием: щиты, скрещенные секиры, сабли и мечи. Великолепие зала не подавляло человека, оказавшегося под его сводами, но вызывало чувство благоговения перед мастером, его создавшим.

— Говори, — сухо приказал Гюнтер посланнику.

Гонец, в не совсем чистых сапогах, потоптался у ковровой дорожки, переборол чувство страха и, сделав два шага, поклонился.

— Преосвященный епископ Герман просит прибыть в Дерпт Гюнтера Штауфена со своими рыцарями и оруженосцами не позднее двадцать пятого числа сего месяца.

— А что случилось?

— Епископ собирает войско. Король Новгородский Александр идёт войной.

— Дай подумать, — Штауфен обхватил ладонью подбородок, — жена, ты не в курсе, мы воюем с Новгородским королём?

— Нет. — Ответила Нюра.

— Наверно, епископ Дерпта хочет нанять моих рыцарей? Я правильно понял?

— Добыча ожидается знатная, — важно заговорил посланник, — под знамёна епископа встанет Орден и датские рыцари, а после победы наиболее отличившиеся будут вознаграждены угодьями вновь покорённых земель. Леса и поля западнее Желчи до самого озера наверняка понравятся господину.

— Да будет известно епископу, что эти земли я уже купил. Со мной десять рыцарей и сто оруженосцев, два барона со своими дружинами. Все в стальных доспехах, прекрасно вооружены и обучены. — Гюнтер поправил на своей груди столу*, как хулиган подтяжки — оттянув и резко отпустив. — Что ещё, кроме болот может предложить Герман?

(Широкая, перекрещенная на груди лента, была заимствована от византийского императорского облачения, являлась исключительной принадлежностью императорского одеяния).*

Видимо, посланник был готов к такому ответу. Расправив плечи и подняв подбородок, он подошёл к Гюнтеру, протянул грамоту скреплённую печатью и молвил: