Александр Мазин - Богатырь

Обустраивать лагерь поздней весной в хорошую погоду – одно удовольствие. Лошадок – на подножный корм, котел – на огонь. Князю – малый шатер. Остальные и на попонах поспят. Мечта, а не ночлег. Даже комаров еще нет. И что особенно приятно: опасности никакой. Дозор ночной – не по нужде, а по привычке воинской. Полоцкое княжество нынче тихое. Что в лесах, что на дорогах. Друг Устах, главный воевода полоцкий, хоть и не молод уже, а княжество держит в железном кулаке. Не для себя держит, для Рогнеды, вернее, для старшего сына ее, Изяслава, который когда-нибудь унаследует дедову вотчину. А кому ж еще, если не ему?

Устах крут и не просто крут, а весьма информирован. Только соберется какая разбойная ватажка на полоцкой земле, только нацелится пошалить, а Устаху уже доложили.

Хотя какая ватажка может угрожать большому десятку гридней?

Однако бдительность – не мешает. Тем более что смерды нынче неспокойны. Жрецы их подзуживают против христианской веры. Мол, нынешние князья – власть неправильная, поскольку богов родовых не признают, а кланяются уже не Перуну страшному, а какому-то рабу ромейскому, на древе повешенному.

Духареву с этой поганью встречаться уже случалось. Один раз чуть детей не потерял, в другой едва уберег жену родную и собственную шкуру. Да и безобразие, учиненное в Морове, без погани не обошлось.

Однако в полоцком княжестве он нападения язычников не ждал. Рогнеда Крещения так и не приняла, и пусть сыны ее – крещеные, да и Устах – тоже, однако обид язычникам половские власти не чинили, капища не жгли, жрецов на древах не вешали, смердов силком в купель не гнали. Тем не менее крестились многие. Добровольно. Почему бы не добавить еще одного бога в общий список? Особенно если новокрещенным подарок положен: рубаха и крестик из настоящего серебра.

В дозор, как обычно, попросился Илья. Допрыгал на костыле до подходящего дубка и полез, ловко перехватываясь руками и помогая себе ногой. Вторая, подвязанная, не мешала. Привык. Минута – и нет Ильи. Даже зная, что он там, – не разглядеть. Рёрехова наука. Дед и самого Духарева учил, и сыновей его. Сыновья, надо признать, способней оказались. Сергей Иванович и в лучшие годы так не умел.

Костер развели, не прячась. Дым в листве, понятно, терялся, но огонь увидеть можно. И пусть видят. Не жалко. Сидели вокруг тоже открыто. Правда, не все. Илья, перекусив, снова на дуб взобрался, а Витмид, гридень Духарева из полоцких, кстати, варягов, затаился на земле, в укромном месте. Огонь – приманка. Захочет кто-то скрытно подобраться, а его из темноты – цап…

Так и вышло.

Захотел.

Вернее, захотела.

– Я сначала подумал: зверь какой чудный. – Витмид встряхнул добычу за шкирку. – А это вишь чего!

В хватке Витмида пойманная висела покорно, как котенок.

– Поставь ее на землю, – велел Духарев.

«Вишь чего» роста оказалось небольшого. Но – с характером. Ни вопросов, ни протеста. Зыркало из-под мехового капюшона черными глазищами. И впрямь – будто зверь какой мохнатый.

Духарев сделал шаг и сбросил с Витмидовой добычи капюшон.

Ага, женщина. Нестарая, где-то на третьем десятке и, пожалуй, симпатичная. А за собой следит, однако. Волосы чистые и в две косы собраны аккуратно. И запах приятный, травяной… Полезный в лесу. Даже с подветренной стороны не учуешь.

И не учуяли. Подобралась почти к самому лагерю. Даже мимо Витмида проскользнула так, что тот заметил не сразу.

– Ты кто? – спросил Духарев.

– А ты?

Дерзкая. И голос непростой. С хрипотцой такой… Волнующей. А главное – не боится ни хрена или очень умело скрывает страх. Достойно уважения. Женщина, изловленная в лесу воинами, вряд ли может рассчитывать на хорошее. Если просто всем коллективом попользуют и отпустят, считай, повезло.

Сергей Иванович уважал храбрость.

Но реакция у него была уже не та. Не успел остановить Витмида, только подхватить женщину, которая после гриднева подзатыльника ткнулась бы носом в землю в пяди от княжьего сапога.

Духарев глянул на Витмида неодобрительно, но ничего не сказал.

– Так кто ты? – повторил он, глядя на пленницу сверху. – Зачем за нами следила?

– Я на своей земле, – пробормотала та. – Что хочу, то делаю.

– В глаза мне смотри, – велел Духарев, чуть крепче сжимая ее плечи. На поясе у пленницы – нож, а на Сергее Ивановиче нет кольчуги.

– Не хочу тебе плохого, – сказал он, глядя в темные глазищи с отсверками огня. – Но если будешь упираться…

– Мучить будешь, да? А богини – не боишься?