Александр Мазин - Богатырь

Достали припасы. Женщина великана кормить принялась. Он сидел, она стояла. Головы – рядом.

А вот брони великан не снял, даже булаву не отстегнул от пояса. Видать, опасался чего-то.

Черный провал его рта посреди кудлатой бороды – как зев пещеры. Куски размером с кулак Ильи брал целиком.

Что ели – не видно, однако насытился великан быстро. Расседлал коня-громадину, положил седло под голову и заснул, брони не снявши.

А женщина…

Илья отпрянул от окна. Поздно!

– Эй ты, на дубе!

Подбежала вприпрыжку, глянула снизу. Красавица. Одежка на ней белая-белая, легкая. Такую бабы надевают, когда ночью по весне в поле колобродить идут.

– Слезай-ка ко мне, молодец!

– Зачем? – поинтересовался Илья.

Неизвестно почему, но здесь, в дубе, он чувствовал себя в безопасности, а вот внизу…

– Любить тебя буду, вот зачем!

Хороша, однако. Илья сглотнул. Но пока держался. Понимал: выманивает его.

– Не могу, – сказал. – Нога у меня сухая, не ходит. Хошь меня – я не против. Только ты сюда поднимайся.

– Я к тебе не могу, – возразила красавица. – Мне к тебе хода нет. Спускайся, молодец! Не то пожалеешь?

– Да ну? – усмехнулся Илья. – Что будет?

– Мужа разбужу. Скажу: ссильничать меня хотел.

– Мужа, значит? Не велик ли муж для тебя?

– А это уж не твое дело, как он для меня. Важно, что для тебя он велик довольно. Вынет из дупла, как белку, да в кулаке размозжит!

Илья засмеялся. Уже понял, что сон.

– Спускайся, молодец! – взмолилась женщина. – Возьми меня хоть как! Истомилась я без ласки!

– Сказал же: нога у меня сухая. Не могу.

– И что ты врешь! – возмутилась красавица. – Годная у тебя нога. Самый раз через Кромку перешаг…

Оборвала речь. Даже ладошку к губам прижала. Проболталась.

– Через Кромку, значит? – Илья не испугался. Чего тут бояться? Пестун его Рёрех за Кромку ходил и назад возвращался, пока сам не решил, что пришел его срок. И батя тож.

– Ладно, – бросил он вниз. – Иду я.

Не соврала баба. Только перебросил Илья мертвую ногу через порог – тут же ожила нога. Потолстела, силой налилась, и снаружи Илья уже ступил на нее твердо. Знал: не подведет.

Заждалась красавица. Едва вышел Илья на лунный свет, на поляну, заросшую серебристым клевером, тотчас из платья своего вывернулась, засияла кожей белой в свете волчьего солнышка, но полюбоваться статью своей не дала. Бросилась одежду с Ильи срывать. Хотя той одежды – всего-ничего. Рубаха да порты…

Сгреб ее Илья… И едва не выпустил. Холодна! Будто бабу снежную обнял.

Не дала оттолкнуть. Вцепилась, вспрыгнула на руки, обняла-обвила ногами:

– Согрей меня, молодец! Зажги жаром своим! Поделись силушкой живой! А уж я тебе отплачу-отблагодарю, как никого не дарила!

Илья затрясся от омерзения. Любиться с мертвой лягушкой!..

– Да пошла ты в болото, кикимора! – рявкнул он, отрывая от себя нежить. – Пусть тебя черт в аду дерет!

– Ай-ай-ай! – заверещала красавица-ледышка. Отбежала на несколько шагов и вдруг опрокинулась на спину, раскинув руки-ноги:

– На помощь! Муж мой! Помоги! Спаси! А-а-а-а!..

Илья растерялся. Лишь на пару секунд. Но этого достало, чтоб великан проснулся, воздвигся над землей, шагнул вперед, вставши меж Ильей и коварной лягушкой.

Большим казался богатырь из дупла, вблизи же – огромным. Илья ему макушкой и до зерцала не достал бы. Глядел сверху…

Так на крысу глядят. С брезгливой усмешкой.

Илья рассердился. Никто не смеет так глядеть на него! Убить – да. Если сильнее. Сила врага никогда не останавливала Илью. Даже когда у него было только одно имя, Годун. Усомниться в его чести и храбрости? Глядеть на воина, на княжьего гридня как на холопа, нагадившего в покоях.

Илья сам не понял, как в левой руке у него оказался щит, а меч прыгнул в десницу.

Великан удивился… Крыса оказалась – с зубками.

Опять не сказал ничего, только хмыкнул и булаву с пояса снял. Не меч, чьи ножны – чуть не в рост человека, а булаву. Мол, для крысы и малого оружия хватит. Хорошо, камнем не запустил…

Ударил великан легонько, без замаха… А вот тебе!

Илья от булавы увернулся и ответил – прямым в ляжку…

И едва не потерял меч. Еле удержал, потому что быстр оказался великан на диво. Сбил удар булавой и на той же дуге, небрежно и легко достал Илью. И увернуться Илья не успел. Только щит подставить.

Затрещал щит жалобно. Илья чудом удержал удар. Но удержал всё же. И даже с места не сдвинулся – будто сам в землю врос. И точно. Врос. Глянул вниз, а ноги на полпяди в землю ушли.