Александр Мазин - Феликс Крес, первый после Анджея Сапковского

А. Мазин

Феликс Крес, первый после Анджея Сапковского

" -- Горы большие, -- сказал Рбит. -- Но и мы, Охотница, не такие уж маленькие. Еще встретимся.

-- Наверняка.

Кот вытянул лапу в Ночном Приветствии.

Они смотрели ему вслед, пока он догонял свой отряд. На мгновение он остановился.

-- Армектанка! -- рыкнул он. -- Как тебя зовут?

Девушка рассмеялась.

-- А. И. Каренира."

Горы, созданные талантом польского писателя Феликса Креса действительно велики. И суровы. Изменчивый край воинов, разбойников и таинственных Посланников Шерни, способных вернуть девушке-воину Каренире глаза, выклеванные разумным Стервятником. Вот только после этого Посланник почему-то перестает быть Посланником. Мир Феликса Креса полон загадок. Великолепных загадок. Некоторые из них позже открываются. Некоторые. Одному из первых русских читателей Креса, человеку любящему и понимающему настоящую фантастику мир Креса показался похожим на Зону из "Пикника на обочине". Некто или Нечто коснулось этих гор, наполнило их необъяснимым. Но этот мир по-настоящему красив. И люди и нелюди, которые его населяют -- тоже. По своему. Это жестокий мир, беспощадный. Но эта жестокость -- не прихоть автора. Этого требует реализм. Тот самый реализм фантастики, который присущ лучшим: Стругацким, Сапковскому, Куку, Латыниной, Симонсу. И Кресу.

"Так мог бы писать Дюма, если бы заразился от Лавкрафта", написано о Кресе в польском журнале "Феникс".

Точный и лаконичный язык (который нисколько не проигрывает в переводе, сделанном Кириллом Плешковым) позволяет автору добиться потрясающей плотности событий. А сюжет настолько здорово сделан, что предугадать его практически невозможно. И это не искусственная закрученность, а абсолютно естественное движение. Читается замечательно легко. А герои настолько хороши, настолько рельефны и "человечны" (даже и не люди), что начинаешь их любить и понимать, хотя их мораль и этика имеют мало общего с нашей.

Первый роман Креса, о котором главным образом и шла речь выше, составлен из небольших законченных новелл, связанных общностью героев и сюжета, но совершенно самостоятельных. Вероятно это связано с тем, что Крес начинал как "рассказчик", а не как "романист". В подавляющем большинстве стран писатель-фантаст почти всегда начинает с рассказов и небольших повестей, потому что там, в отличие от России, достаточное количество читаемых журналов фантастики. Рассказ же учит лаконизму, точности и остроте сюжета. Может из-за этой "специфики" в русской фантастике так много авторов страдает многословием и таким растеканием мысли по сюжетному древу, что само древо превращается в какой-то ползучий кустарник. Однако вернемся к Кресу.

Хочу поздравить издательство "Азбука", издавшее поляка в "славянской" серии. Но вместе с тем опасаюсь, что Крес может потеряться среди разномастных, порой очень слабых романов бывшей "семеновской" серии. Кроме того жесткий, реалистичный Крес очень существенно отличается от "семеновского" стиля в фантастике, где насилие минимализировано, а секса и вовсе нет. А у Креса есть все. Он, еще раз повторяю, реалистичен. И невероятно интересен. Для любителей отечественной фантастики будет большой потерей, если этот польский писатель не получит должной оценки. Это тем обиднее, что выйди Крес в АСТ вслед за Сапковским (кстати, весьма высоко оценившим своего собрата по перу), его ждал бы абсолютный успех. Это относится и к первому роману "Сердце гор" и ко второму "Король просторов", который я рискнул бы сравнить, например, с Принцем в Алой Мантии, Корумом Муркока. Но Крес лучше. И мир у него интереснее, и сюжет, и герои поживее. Я полагаю, что и третий роман, который должен скоро выйти в "Азбуке", ничуть не хуже "Сердца гор" и "Короля просторов".

"Псы появились внезапно и бесшумно, ог

96c

ромные, с теленка ростом. Раладан никогда прежде не видел басогов, но это могли быть только они. Они мчались вниз по склону невероятно длинными прыжками. Арбалетчики Давародена выстроились без единой команды, с быстротой, удивившей капитана, пожалуй, больше, чем вид громадных псов. Четверо присели, четверо остальных прицелились над их головами. Давароден стоял рядом, словно на параде, держа арбалет обеими руками, вертикально перед лицом.

Псы были от них в пятидесяти шагах.

Высоко на склоне появился какой-то человек. Он крикнул, и псы остановились, словно вкопанные. Однако было уже поздно, так как в это же мгновение Давароден спокойно бросил: