Александр Мазин - Княжья Русь

Он положил руку на луку седла (как раз на уровне Гошкиной макушки), шепнул коньку:

– Мы с тобой подружимся, – и легко, по-степному, взлетел в седло.

Трехлеток всхрапнул от неожиданности, немедленно возмутился и вскинулся на дыбы. К его удивлению, наездник не свалился наземь, а впился пятками ему в бока и больно треснул меж ушей. Жеребчик от этакой грубости совсем взбеленился. Он скакал и прыгал, взмывая над землей на добрых полсажени, бросался из стороны в сторону, вставал на дыбы, бил задом и даже попытался приложить Гошку о перекладину загона. Не тут-то было! Гошка убрал ногу, и конёк приложился собственным боком.

Зрители восхищенно заорали. Они знали толк в верховой езде и видели, что мальчишка – хорош. Гошка держался на спине безумствующего трехлетка со спокойствием и непринужденностью мастера. Пружинил ногами, чтобы не сбить жеребчику спину. Держал вожжи легко и свободно, не мешая коньку резвиться и лишь пару раз поучив плетью, когда жеребчик попытался пустить в ход зубы.

Будь они в степи, Гошка давно бы уже пустил трехлетка вскачь, погонял как следует галопом – и обратно они вернулись бы с обоюдным пониманием, кто из них главный. А тут пришлось изматывать жеребца в крохотном загончике двадцать на двадцать шагов, потому Гошке пришлось повозиться. Изрядно умаялся. Но остался доволен и выносливостью конька, и его крутым норовом. Именно из таких вырастают настоящие боевые: мощные, свирепые, неукротимые. Преданные одному лишь хозяину.

Очень довольный собой, Гошка спрыгнул на землю, приласкал, обтер предложенной кем-то холстиной и повел в поводу на подворье (пусть передохнет), предвкушая, как въедет в ворота и все увидят…

Не получилось. Не успел Гошка отойти и на полсотни шагов, как дорогу ему преградили.

Двое толстопузых, мордастых, в стальных панцирях и шлемах, с саблями на поясах. Стражники.

Спросили что-то по-своему.

– Не понимаю, – сказал Гошка по-ромейски.

– Эй, мальчик, у кого коня увел? – поинтересовался вполне добродушно стражник покрупнее.

Гошка обиделся. Он привык к другому обращению. А сейчас, когда он чувствовал себя едва ли не настоящим гриднем…

– У матери своей спроси! – звонко выкрикнул он по-ромейски, задрав голову. И добавил, чтобы окончательно поставить на место этого жирняя, который пытается выдать себя за воина: – Если, конечно, она умеет говорить, а не только хрюкать!

Для наглядности он показал, как именно хрюкает мать стражника.

Ответ был неверный. То есть это был самый неверный ответ, который мог бы дать Годун. Назвать правоверного мусульманина потомком свиньи…

Толстяк покраснел, как рак в кипятке. И обрушил на голову Гошки немаленький кулак.

Само собой, Гошка увернулся, но ему пришлось удерживать повод коня, потому движение вышло не очень ловким, и второй стражник ухватил его за рукав. Гошка вырываться не стал. Используя захват как опору, крутнулся на каблуке и впечатал второй каблук в пах стражника. Ух как тот завыл! Но Гошку, тем не менее, не выпустил.

Первый тоже заорал – от ярости. Довольно ловко выхватил саблю (уже не церемонясь: мальчишка напал на стражника!) и рубанул наискось.

Гошка ускользнул (хотя для этого ему пришлось выпустить повод), и сабля угодила в бок второго стражника. К его счастью, заточена сабля была так себе, и панцирь удар выдержал, только прогнулся. Зато рукав Гошкиной рубахи второй стражник выпустил.

Первый стражник, хекнув, махнул саблей снизу вверх. По Гошке опять не попал, но зацепил грудь трехлетка. Конек жалобно вскрикнул и, обезумев, помчался прочь.

– Ах ты гадина! – в ярости закричал Гошка и полоснул кинжалом по жирной ляжке. Кровь хлынула рекой, стражник сел наземь, уронив саблю, пытаясь зажать рану.

Его напарник засвистел, призывая помощь.

И помощь подоспела. К месту побоища, расталкивая толпу и опрокидывая столы, уже спешило не меньше дюжины стражников.

Картина им представилась драматическая. Оба соратника – на земле. Один держался за пах, второй сидел в луже крови, зажимая порезанную ногу.

Стражники завертели головами, выглядывая злодея. Мальчишка по плечо ростом, по их мнению, на эту роль не тянул…

Но кто-то из толпы закричал: вот этот, маленький!

И стражники наконец заметили окровавленный кинжал…

Гошка остро пожалел, что у него нет настоящего оружия. Сабля стражника валялась рядом, но она слишком тяжела, непривычна и неудобна.

Надо бежать, но вокруг уже толпились зеваки. Прорваться сквозь толпу у Гошки не получилось бы: мал и легок. Поэтому, когда стражники бросились к нему, он кинулся навстречу – под ноги самому ближнему. Чикнул ножом, нырнул под руку, метнулся вправо, присел (волосы на голове шевельнулись от просвистевшей в полувершке сабли), ткнул еще раз, пропоров чей-то сапог, понизу шарахнулся влево, махнул ножом (достал, но не сильно), высоко подпрыгнул, пропуская под собой клинок, и нырнул в самую гущу врагов, которых прибавилось, – подоспели еще двое. И еще семеро. Эти уже понятия не имели, кого ловят. В суматохе досталось кому-то из толпы, и зеваки подались назад – мало удовольствия подвернуться под горячую саблю.