Владимир Чистяков - Попадают по-разному (СИ)

Пред госпожой стоит последний, тоже жирный, совсем как свинья. Только бородатый и длинноволосый. В длинном чёрном одеянии, напоминающем траурное платье.

Анид шепчет.

— Святой отец…

— Ты его знаешь?

— Да. Их всех. Он здесь жил. Вон те трое — лекари. Вон ещё младшие друзья господина. Были с ним тут несколько раз. Вчера приехали… — замолкает.

— Чтобы вас убить? — заканчивает Динка.

— Да.

— Хм… Тут охрана была какая-нибудь?

— Да. Полсотни, — кивает на скопцов, — вот из таких. Они вчера сразу уехали.

— Ну ка, младших друзей ещё раз покажи. И имена их скажи, если знаешь.

Анид говорит торопливо. Кивнув, Динка направляется к матери. Та уже давно в нашу сторону смотрит. Приветствует дочь подняв пистолет. Слушает молча, только кивает пару раз. Криво ухмыльнувшись выдает что-то, от чего туша в чёрном дёргается, как от удара.

Динка к нам возвращается.

— Что госпожа сказала?

— И так знала, что вы дерьмо. Но даже не представляла, насколько именно. Овцелюбы.

Встаёт, держа пистолет стволами вверх. Бокал по прежнему в руке.

— Великая Госпожа их судить будет? — шепчет Анид.

— Я не слышала, чтобы кто-то судил скотов! — усмехается Динка.

Гремит голос Верховного.

— Слушай, свин, а девчонок-то зачем убил?

— Я им грехи отпустил!

Дина направляет пистолет ему в лицо. Злобно ухмыльнувшись опускает стволы вниз. Выстрел! Истошный вопль, переходящий в животный вой. Туша рушится на колени. Ударом ноги в лицо, отброшена на землю. Ещё выстрел. И ещё. Куда-то в живот. Не приходилось держать в руках трехствольного пистолета.

— Раны смертельны. Ты тут и подохнешь! — поворачивается к солдатам, — Потом голову отрежьте и солью засыпьте. Она нам ещё понадобится.

— А с этими что?

— Головами? Тоже самое. Что с остальным — меня не волнует.

Вой, переходящий в какое-то бульканье.

— За-за меня большой выкуп дадут! — голос на блеяние похожий.

— Вы-куп? Это хорошо! Развяжите его!

Вытаскивают одного. Развязали только ноги и в сторонке поставили.

— За кого ещё дадут выкуп?

— За меня! За меня!

— Хорошо! А теперь, солдаты, прирежьте этих голосистых. А ты, — обращается к первому, — постой и послушай.

— Выкупов в эту войну не будет. Ни за кого, и никогда! Мир слишком мал для нас и для них. Особенно, для таких, с кудрявыми бородёнками. Разговаривать будем только о сдаче. Только с теми, кто приползёт лизать мои сапоги. Любой храат, попавшийся с оружием, до утра не доживёт. Его пусть разъезды подальше отвезут и отпустят. Больше живым от нас никто не уйдёт. Он первый и последний. Да и ещё волосы и бороду ему на прощанье сбрейте.

Динка касается моей руки.

— Пошли отсюда. Дальше будет бойня.

Тащу Анид как куклу.

Линки в креслах развалились. Вторая тоже доспехи сняла. Динка торопливо набухивает полный бокал самого крепкого вида из тех, что нашла, и протягивает Анид. У той трясутся руки.

— Что случилось?

— То, что и должно было. Верховный пришла сюда старые счёты сводить. Вот и начала.

Анид протягивает бокал.

— Ещё можно?

Динка наливает. Я мысленно потешаюсь. Принцесса угощает вчерашнюю рабыню.

— Что смеёшься? Ничего весёлого, вроде, не произошло.

— Ничего неожиданного — тоже.

— Великая Госпожа нанесла смертельное оскорбление родичу самого Меча Божия.

— Мы и так давно уже враги. Оскорблением больше, оскорблением меньше. Да и дела нам нет до проклятий местных божков.

— Бог один.

— Да дела мне нет. Один он, или несколько. Его последователи детей в рабство продают. Убивают, считая, что душу от страданий освобождают. Не так?

— Я… Я не знаю.

— Вчера утром ты была уверена, осталось жить около двух лет.

— Это что-то новенькое, Осень. Ты не говорила.

— Потом расскажу. Затем, кто-то решил, твой последний день наступил. А теперь никто не знает, когда этот день придёт.

— Даже Великая госпожа?

— Даже она.

— Но меня же вам подарили!

Коснувшись руки Динки шепчу еле слышно.

— Не перебивай, так ей легче понять будет.

— Тебя не подарили, а отдали мне в услужение. Не насовсем, а до конца войны. Потом уйдёшь, куда захочешь.

— Но, куда я уйду? У меня есть только то, что на мне.

— С этим разберёмся! — уверенно говорит Динка, — Платить тебе будут… Не за то, о чём подумала. Ты что делать умеешь?

— Меня… Только удовольствие доставлять учили.

— Хватит мне об этом. Из того, что вижу — с доспехами обращаться умеешь. Два языка знаешь. Писать умеешь?

— Да. Вашим старым и новым письмом.