Владимир Чистяков - Попадают по-разному (СИ)

Анид не знает, куда деваться. Держу за руки на всякий случай. Хочет вырваться, и не может. У меня-то руки к оружию привыкшие. Хотя, пером пользоваться люблю больше.

— Эй, Осень, её тебе ма отдала?

— Ну да.

— Анид, ты с главным демоном, то есть мамой моей уже познакомиться успела.

— Как мамой? Как у людей?

— А мы и есть люди, если ты не заметила.

— Но вы же не настоящие…

— Это как? — подойдя, Динка щёлкает Анид по носу.

— Ну как, убедилась?

— На вас латы, не кожа содранная. Нам говорили, верховные демоны словно ободранные. И роста огромного.

— Я, вроде, обычного. Да и ма тоже.

— Но говорили…

— Заладила, «говорили, говорили». Мы теперь говорить будем, а ты слушать.

— Те, кто раньше рассказывал тебе ужасы про нас. Тебя продали. Не один раз. Насиловали. Хотели убить. Кто после этого тут ужас?

— Не знаю.

— Как ма выражается, изменения на лицо.

Снова разваливается в кресле, на этот раз откупорив бутылочку.

— Сюда ещё наши армии не добирались. За это и выпьем. Осень, Линки, Анид — тоже берите.

Озирается по сторонам.

— Миленько тут. Кэр бы тут понравилось.

— То, чем тут занимались — вряд ли.

— Как знать, как знать. Она уже большая девочка. Мать переговоры о браке ведёт. Братец её только и думает, как с кем-нибудь. Но обозные ему нехороши, а не обозные гордые слишком. Цену себе набивают.

Как-то странно смотрит на Анид.

— Я много слышала, чему таких как ты учат. Мужчины, что у наших бывали, такое рассказывали. Ты что умеешь?

— Что скажете, Госпожа.

Усмехается.

— Я — Дина, если что.

— Умею по-всякому. С девушками тоже…

— Опять!

— Что «опять?»

— Она себя уже предлагала.

— Тебе?

— А кому же ещё?

— Во смеху бы было, если ма. Правда, она просто бы убила. Не любит такого, ну, а я более широких взглядов придерживаюсь.

— Рэндэрд и предлагал её зарезать.

— С чего это таким женоненавистником стал? Жалеет, что не ему досталась? Или ему тогда, кроме головы, ещё что-то отбили?

— Я умею так делать, что если не повреждено, а просто немолодо уже. То всё будет действовать.

Динка выразительно смотрит на меня. Огоньки в глазах прежние, но непонятные какие-то.

— Говоришь, Рэдду она не понравилась. А тебе самой?

— Моим мнением не интересовались.

— А если бы спросили?

— Убивать бы не стала. Не за что. Да и кровь-не водица.

— Так она тебе совсем не нравиться?

— Чего тебе вообще нужно?

— Ха! Ничего такого, чего она раньше не делала. Давай её Яграну подошлём? Он скоро здесь будет. Все только о нём и шепчутся. Хотя, никто с ним не была. Вот и узнать охота, на что он на самом деле способен. А уж наврать чего-нибудь красивенького она и сама сможет.

Смотрю Динке прямо в глаза. Последнее время эти огоньки не тухнут никогда. И по-моему, уже стали становиться признаками болезни.

— Тебе ничего самой на днях не отбили?

Смеётся.

— Только ногу. Там же, где ма тогда.

— Да? А я думала, в голову попали.

— С чего ты взяла?

— С твоих предложений. Она теперь нестроевой нашей армии, а то, что ты предлагаешь — принуждение к торговле собой, притом не факт, что совершеннолетней. Это вполне себе преступление.

— Да ну? Мы же шутя, да и заплатила бы ей.

— А сколько? — неожиданно спрашивает Анид, — И, прошу прощения за вопрос, господин Ягран молодой?

Динка смеётся зло.

— Видишь, она и сама не против. Так что, никого принуждения.

— Ухи тебе Анид, драть уже поздно.

Та уши, на всякий случай, прикрывает.

— Ты, вроде, с тётей почти незнакома, а как она себя ведёшь.

— Как считаю достойно офицера Ставки, так и веду.

Солдат из первой личной сотни вбегает.

— Верховный срочно зовёт! Вас, — кивает Динке, — Вас, — мне, — И, и, — находит взглядом Анид, — и тебя.

— Её-то зачем?

— Там разведка из личных начальника кавалерии вернулась. Пленных привезли. Странных каких-то. Может, она их знает.

Въехать во дворец верхом — в этом вся Динка. Линки ей под стать. Динка снимает притороченный у седла плащ с капюшоном. Развернув, протягивает Анид.

— Вот. Накинь. Если там и правда твои бывшие… Знакомые.

Та торопливо завязывает плащ.

Госпожа в кресле сидит. Вино попивает. За спиной — стальной стеной застыли телохранители. Остальные солдаты просто толпятся вокруг, любуясь на бесплатное зрелище.

Пленных — двадцать два. Все, кроме одного связаны. От ценностей их избавили, но видно, простых воинов тут трое. Пятнадцать человек — знатные, или их ближние слуги, судя по холёным бородам. Ещё трое — толстые, безбородые — несомненно, скопцы. Такие слуги у храатов пользуются почему-то большим спросом.