Артем Каменистый: Люди пепла

Именно так надо говорить с этим человеком после лебезящих слов Трульва, иначе плюнет под ноги обоим и отвернется. Моряк ни капли не уважает толстяка, и это мягко говоря. Презрительное отношение может перекинуться на его спутника, и самые убедительные слова потеряют смысл.

Трой это понял с такой отчетливостью, что без малейшего сомнения отбросил трусоватые предупреждения Трульва.

Будь что будет. Ему очень нужен этот моряк и его лодки. Товарищи не могут ждать бесконечно, они остались в не самом безопасном уголке земель Краймора, и запас времени невелик.

Бородатый, уставившись на Троя цепким взглядом, без выражения произнес:

– Мальчик, ты мне уже нравишься. Почти. Может, даже дам тебе пару медяков. Сходишь на ярмарку, купишь себе леденец на палочке, прокатишься на карусели. Или прямо тут тебя прокачу. По причалу в бочке с рыбой, такая вот у нас развеселая карусель. Я так частенько поступаю с сухопутными недорослями – которые не знают, что меня принято звать Соленым.

– Ко мне это не относится.

– Это почему же?

– Потому что я тоже пойду в море. А те, кто ходит с тобой в море, называют тебя Псегрестом.

– Какой-то ты резкий не по возрасту, так и тянет обломать.

– Хочу дожить хотя бы до твоих лет, вот и стараюсь.

– Тут ты прав, для такого дела резкость не помешает. Но это только если не перебарщивать с ней.

– А я разве перебарщиваю?

– Еще как! Так зачем тебя понесло в море?

– Да уж не покататься.

– Куда хоть идти намылился?

– Чечевица.

– А к полюсу не хочешь?

– Мне уже предлагали, но нет – как-нибудь в другой раз.

– Ну как надумаешь туда заглянуть, так сразу обращайся, теперь ты знаешь, где меня искать. И больше не приходи с обгаженными провожатыми, мы тут уважаем чистый морской воздух.

– Чечевица. Мне надо именно туда. Я знаю дорогу и знаю, как можно проходить через отмели и течения. Мне сказали, что ты здесь лучший. Но, возможно, я ошибался и это дело тебе не по плечу. Так как сам думаешь? Ты лучший? Или мне поискать другого моряка?

– Можно бочку прикрывать, или сперва этого говоруна в нее засунем? – без эмоций поинтересовался ближайший грузчик.

– Закрывай, – разрешил Соленый. – Ну его в акулью задницу, боюсь за бочку, от таких нахалов улов за час протухнет. Трой, у тебя несдержанный язык, ты об этом знаешь?

– Обычно я помалкиваю, но мне и правда очень нужны и ты, и твои лодки. Я должен спасти своих товарищей – они остались на одном из островов Чечевицы.

– А ты знаешь, что я не люблю пустых болтунов?

– Я тоже.

– Мне рассказывали о тебе. Да тут только о тебе все и говорят, другой темы нет. Ты сумел как следует встряхнуть эту закисшую навозную кучу, до тебя здесь было тихо и почти не воняло. Может, иной раз и говоришь лишнее, но за свои слова ответить сумеешь. А это правильно, море таких уважает.

– Так ты согласен?

– Когда-нибудь ты доболтаешься, но это случится не сегодня. Я пойду туда, куда тебе надо. Я могу ходить, где угодно, Чечевица мне нипочем. Только не делай такие насмешливые глаза, это не хвастовство, я в нем не нуждаюсь. Знаешь, почему туда никто не ходит? Думаешь, все боятся? Нет, я вот не боюсь, и есть немало других ребят, которых Чечевицей не смутить. Понимаешь, о чем я?

– Не совсем.

– Молод ты еще, недогадлив… Трой, там просто нечего делать честному моряку. Есть места куда богаче и ближе, так на кой переться в такую даль непонятно ради чего? Так что ты мне нравишься, но тебе придется чем-то меня заинтересовать, одних слов здесь недостаточно.

– У меня есть деньги.

– Я в курсе, ведь об этом тоже судачит вся округа. И хоть я не катаю людей просто так, но долг честного моряка – помогать тем, кто попал в беду на море. Так что семь шкур с тебя сдирать не стану, довезу тебя туда и обратно почти недорого.

– Благодарю.

– Не благодари, ведь мы еще не обсудили, каким именно количеством шкур ты готов пожертвовать ради этого похода. Недорого – понятие растяжимое. Тем более почти.

При дневном свете меч можно было счесть обычным. Ну это если не приглядываться. Все же сталь, походящая на толстое стекло, в глубинах которого переливаются туманные сгустки, то норовящие слиться в затейливый узор, то распадающиеся, нельзя назвать нормальной. Но искорки на кромке лезвия разглядеть не получается, уж слишком они слабые в спокойном состоянии, свет солнца их заглушает.

Но Трой знал, что стоит напоить клинок кровью, и все меняется. После гибели третьего кровососа меч светился так, что на него было больно смотреть. И затухал неторопливо, даже в полночь, проснувшись специально ради этого, Трой смог определить, что с оружием что-то не так: искорок втрое больше обычного.