Диана Гэблдон - Огненный крест. Книга 1. Священный союз

– Можешь, – кивнула я, хотя по спине пробежал холодок. У отцов порой свой взгляд на такие вещи… и у мужей тоже.

Повисла тишина, нарушаемая лишь недовольным сопением Джемми. Поддавшись порыву, я вдруг задала вопрос, который мучил меня уже давно:

– Брианна, а чего ты хочешь? Чтобы Стивен Боннет умер?

Она посмотрела на меня, отвела глаза и, не моргая, уставилась в окно. Затем прикрыла на миг веки и вновь встретила мой взгляд.

– Боюсь, если я впущу эту мысль себе в голову, то так и не смогу от нее отделаться… – хрипло сказала она. – Только об этом и буду думать, вся изведусь… Будь он проклят, если я позволю ему разрушить мою жизнь!

Джемми громко срыгнул молоко, и Брианна, сняв с плеча старое полотенце, ловко вытерла подбородок. Мальчик уже забыл о недавней истерике и пытливо изучал что-то за ее спиной. Проследив за его взглядом, я увидела в углу оконной рамы паутину. Стекло дрожало от ветра, и по паутине медленно ползло черное пятнышко.

– Да, – тихо призналась Брианна. – Я хочу, чтобы он умер. Но еще больше я хочу, чтобы па и Роджер при этом не пострадали.

Со свадьбы племянника Джоэля Маклеода Роджер вернулся с новой песней, которую спешил записать, пока та свежа в памяти. Он сбросил грязные сапоги на кухне, взял у миссис Баг чашку чая с кексом и направился прямиком в кабинет. Тот оказался занят: Джейми писал письмо. Что-то буркнув в ответ на приветствие, он хмуро свел брови и, неловко держа перо, принялся выцарапывать кривые буквы.

В кабинете стоял небольшой книжный шкаф с тремя полками – вся библиотека Фрейзер-Риджа. На верхней полке выстроились серьезные сочинения: собрание латинской поэзии, «Записки» Цезаря, «Размышления» Марка Аврелия, еще несколько томов классической литературы, «Природа Северной Каролины» доктора Брикелла (в свое время позаимствованная у губернатора, да так и оставшаяся у Джейми) и учебник по математике, весь в пометках Иэна Мюррея-младшего.

Среднюю полку выделили для более легкомысленного чтения: небольшой коллекции потрепанных романов, среди которых был «Робинзон Крузо», «Том Джонс» в семи томах, четырехтомный «Родерик Рэндом», чудовищная «Памела» сэра Генри Ричардсона в двух толстенных книгах (в первой пестрело множество закладок, начиная с сухого кленового листа и заканчивая свернутой перочисткой – они знаменовали места, где читатели не вытерпели и отложили сей опус, кто на время, а кто навсегда). Стоял там и «Дон Кихот» на испанском, куда менее зачитанный, потому что язык знал только Джейми.

На нижней примостились словарь Сэмюэля Джонсона, счетные книги, пара альбомов Брианны и тонкий журнал в холщовом переплете, куда Роджер записывал песни и стихи, услышанные на разных праздниках и прочих сборищах.

Роджер поставил стул с другой стороны стола и принялся затачивать новое перо. Ему хотелось, чтобы записи были разборчивыми. Он не знал, какая судьба уготована его коллекции, но, как ученый, заботился о сохранности слова. Пусть он собирал фольклор сугубо для себя, ему нравилась мысль, что он оставит что-то грядущим поколениям, и потому следил за почерком и тщательно описывал все обстоятельства, в которых услышал ту или иную песню.

В кабинете царила тишина, только Джейми порой вздыхал, разминая сведенные судорогой пальцы. Вскоре в дверь постучал мистер Баг, и Джейми, перекинувшись парой слов с управляющим, вышел. Роджер, не отрываясь от записей, рассеянно им кивнул.

Четверть часа спустя он с чувством выполненного долга опустил перо и потянулся. Дожидаясь, пока высохнут чернила, отложил журнал и принялся листать один из альбомов Брианны.

Она не станет возражать, хотя обычно показывает ему лишь самые удачные наброски, которые нравятся ей самой.

Роджер медленно листал альбом, испытывая любопытство вперемешку с уважением: будто он совал нос в чужую тайну, пытаясь лучше понять характер жены.

Почти на всех эскизах был ребенок; один из них Роджер разглядывал особенно долго. Джемми спал спиной к зрителю, свернувшись в форме запятой. Рядом в точно такой же позе лежал котенок, пристроив подбородок на пухленькой детской ноге. Роджер вспомнил недавний разговор.

– У младенцев нет лица, – сообщила Брианна, хмуро изучая сына, самозабвенно грызущего ремешок от порохового рожка.

– Серьезно? А что тогда у них в передней части головы?

Роджер лежал рядом с ребенком и котом, насмешливо глядя на нее снизу вверх.

– Я говорю образно. Сами лица есть, но они похожи друг на друга.