Петр Ингвин - Зимопись. Книга третья. Как я был пособием

«Или волочь», – с готовностью подсказал внутренний голос.

«Фу, как не по-джентльменски», – ответил я ему.

«Да, – согласился он, – царевна такого обращения не простит. Лучше сразу закопать».

Пришлось встряхнуть головой, чтобы в нее не лезла всякая дурь.

Сначала я не понял, чем в это время занималась Майя. Высыпав фрукты из четвертого мешка, она разрезала его, а концы привязала к горловинам двух мешков с апельсинами. Полученную перевязь царевна перекинула через плечи, как коромысло, и подняла получившуюся конструкцию, как тяжелоатлет поднимает штангу.

– Куда ты столько, – возмутился я. – Оставь.

– Девочки голодные, – отмахнулась Майя, игнорируя приказ.

Точнее, пожелание, выглядевшее как приказ. Оно было воспринято именно как пожелание, и я вынужденно согласился. Так было лучше для всех. Иначе о репутации командира можно забыть.

Майя пошла первой. Я нес Кристину, замыкала колонну Антонина с одним мешком.

Там, где ровно, все было нормально, то есть терпимо. В буераках Кристина съезжала у меня по спине, заваливаясь в сторону, и мои ладони, сжимавшие ее ноги под коленями, не справлялись с нагрузкой.

– Держись крепче! – говорил я, словно Кристина сама не понимала.

Еще как понимала и, похожая на коалу в ветвях эвкалипта, цеплялась за меня не только руками, но и здоровой ногой. Горячее дыхание опаляло мне ухо. Свисавшие кудряшки щекотали лицо.

– Если нести вдвоем, будет легче, но придется бросить еще один мешок, – констатировала Антонина, глядя на изменившиеся деревья вокруг.

Она была права, из тянувшегося вверх молодняка можно сделать удобные носилки, но на изготовление уйдет время, а оно на исходе. Я не останавливался.

В траве под ногами попадалось все больше камней. Кроны шумели. Наши носы сопели и раздувались, с каждой минутой шагать становилось тяжелее, длина шага уменьшалась, пот застилал глаза, капал со лба и щек, пропитывал одежду.

Через какое-то время девочки сдулись, как забытые на много дней воздушные шарики. Ровно державшая спину Майя без сил опустилась на землю. Антонина свой мешок с апельсинами грохнула наземь так, словно там камни. Мешок обиженно чавкнул.

– Оставляем поклажу, – распорядился я. – Позже вернемся сюда за едой и водой.

– Если опять что-то не приключится, – не преминула вставить Антонина.

Мы двинулись дальше. Царевны несли в руках по нескольку апельсинов – ни у кого рука не поднялась бросить все.

Хватило нас еще на полчаса. Увидев, что мои ноги заплетаются, Майя с Антониной молча опустились на землю. Я осторожно расположил Кристину рядом.

Неподалеку в лесу раздался хруст. Или показалось? В команде «Тихо!» я приложил палец к губам, взял поданный Кристиной гнук и, неслышно ступая, пошел по кругу среди ближайших деревьев. Потом я сделал большой круг. Девочки застыли испуганными мышками, обнажив и выставив перед собой мечи.

Юлиан давно определил бы на запах, есть опасность или нет. Но Юлиана не было. Был мой нос. Мои глаза. Мои уши. Они все тщательно просканировали. Если хруст, как говорится, имел место, то, скорее всего, он был естественный.

– Отбой тревоги, – сообщил я по возвращении.

Но гнук пока остался под рукой – на всякий случай.

Клинки вернулись в ножны, Кристина вновь принялась маяться с приподнятой и удерживаемой на весу ступней, Майя вытянула ноги и, прикрыв глаза, откинулась спиной на ствол дерева. Присевшая на бугорок Антонина задумчиво теребила рукоять меча.

– Взявшего в руки запрещенное оружие ждет смерть, – с отсутствующим взором заявила она.

Я объяснил:

– Если применю, то исключительно против врагов.

Рано обрадовался.

– В любом случае произошло нарушение закона, – спокойно проговорила крупная царевна.

Не желая встречаться взглядом, она сняла шлем и стала начищать узорчатый металл пучком сухой травы. Высвобожденные волосы красиво упали на защищенные бронзой плечи и заключили лицо в светлую рамку. Густые брови сурово сошлись на переносице. Вид хмурой царевны вызывал в памяти сцены из фильмов про женщин-рыцарей, между схватками коротавших время с недостойными их клинка рубаками-мужчинами, вечно непонимающими, с кем имеют дело.

– Тоня, если на нас нападут, – сказала ей Кристина, – мы будем защищаться от врага его же оружием, иначе нас перестреляют.

– Все равно это нарушение закона, а преступивший закон сознательно ставит себя вне общества – общество обязано ответить тем же.

Кто бы мне сказал, что попадусь в свои же сети. Однажды я так погубил Гордея. Теперь по макушку наполненная самомнением зазнайка хочет угробить меня. И ведь угробит, сто процентов. Потому что закон, каким бы дурацким ни был, на ее стороне.