Валерий Большаков - Целитель – 6

– Мишечка! Мишечка! – шлепая тапками, подбежала Маша. Индийские джинсы-клеш и длинный кардиган, наброшенный на пышный батничек, «старили» ее, прибавляя пару-тройку лет, а умелый макияж закреплял «взрослое» впечатление.

– Машечка! Машечка! – отвечал я, смеясь и платонически тиская близняшку. – А Светланка где?

– В анатомичке! – испуганно округлила глаза Шевелёва. – У-ужас! Я туда как-то заглянула разок – и мне дурно стало. А Светке хоть бы хны. Зубрит латынь и копается в этих… в организмах! «Тебе разве не противно?», спрашиваю, а она, удивленно так: «Я же, говорит, в перчатках!» Представляешь?! Светка сказала, чтобы без нее начинали… Пошли, пошли!

– Иду, иду!

Меня переполняло знакомое приятное нетерпение, когда ты возвращаешься после летних каникул, и встречаешь одноклассников, всё таких же – и немного других. Подросших, загорелых, отъевшихся на фруктах-овощах. А я своих школьных подружек месяца два не видел точно!

Тимоша с Альбиной заселились в двухкомнатный блок, разделяя удобства с тремя студентками истфака. Исторички куда-то ускакали, зато комната наших девчонок гудела от говора и смеха.

– И чё? – вопил Изя воинственно. – Думаешь, арабы на наших полезут?

– Ну, мон шер… – донесся голос Жеки Зенкова, тянувший жеманную иронию. – Это, смотря кого ты считаешь своими. Израильтян?

– Ты чё, совсем?!

– Блин-малина! – выразилась Рита. – Хватит вам о политике!

Во мне всё сладко сжалось при звуках ее голоса, а вот и она сама…

Девушка замерла в дверях на долю секундочки. Взмахи ресниц словно раздували темные огоньки в глазах, и вот вспыхнула радость свидания.

– И-и-и! – с восторженным писком Рита бросилась ко мне, целуя, куда придется. Гладкие ручки закалачились вокруг моей шеи, и я «поплыл» на волне подзабытой услады.

– Разлученные встретились после долгой «картошки»! – с выражением прокомментировал Дюха.

– А-а! – донесся Тимошин голос из комнаты. – Явился, не запылился!

Порог переступила Зиночка в платье с выпускного. Чмокнув меня в щечку, уперла руки в боки и сурово спросила заробевшего Андрюху:

– Ты где был?

– В колхозе, Зиночка! – преданно вытаращился Жуков.

– В строгости держит, – шепнула мне на ухо Рита. – Пошли, не будем смущать Тимошу.

Она за руку провела меня в комнату, оклеенную дешевыми обоями в цветочек. С приемом гостей девчонки не заморачивались – развернули письменный стол, выставив его между кроватями и застелив новенькой клеенкой, еще хранившей линии сгибов. Оба стула, помеченные белыми инвентарными номерами, заняли Динавицер с Зенковым, а остальным, по замыслу, предлагались «коечные» места.

– Гарин! – заорал Изя по старой памяти. – Ты опять без гиперболоида?

– Лучевой шнур распустился, – нацепил я ухмылку типа «гы». – Жека, а ты-то здесь каким боком?

– Правым, мон шер ами! – расплылся Женька. Вскочив, он протянул мне руку через стол. – Ну, и левым… Я в июле еще один экзамен сдал – в техучилище. Экстерном! Ромуальдыч помог.

– Ромуальдыч – человек!

– Так, еще бы… Помнишь же, какая у нас «практика» была? Одних движков штук десять перебрали! Ну, и выдали мне «корочки»… Автослесарь 3-го разряда! А пока вы на колхозных полях резвились, я на «ЗиЛе» вкалывал.

– Лимита! – захрюкал Изя, давясь от смеха. – Понаехали тут…

– Ой, Изя! – тут же вмешалась Альбина, в порыве педагогического негодования. – Как скажешь чего-нибудь… Тарелки лучше подай. Вон, на подоконнике!

Рита крепче обняла мою руку и прижалась тесней.

– Совсем, как в школьные годы, – памятливо улыбнулась она. – И в том же составе!

– Не ностальгируй, – отзеркалил я ее улыбку. – Рано тебе еще.

– Я соскучилась! – шепот втек, опаляя ухо. – Сильно!

Темный нутряной жар всколыхнулся во мне, раскручиваясь и властно занимая мысли.

– Хватит к Мишечке приставать! – Тимоша появилась у двери, разрумянившаяся и отмякшая.

– Мишечка – мой! – мурлыкнула Сулима, подлащиваясь.

– Чего это твой? И мой!

– Ой, и мой тоже! – послышался Алин голос из прихожки.

– Миша – наш, общий! – с чувством сформулировала Маша, внося бутылку «Мартеля» с фиолетовой кляксой штампа ресторана на красной этикетке. Держа сосуд обеими руками, она торжественно выставила его на стол. – Наш общий! Вот!

– Отвали, моя черешня! – черные Ритины глаза заблестели умильной лукавинкой.

– А помогать кто обещал? А? – грозно нахмурилась Тимофеева.

– Ладно, ладно… – заворчала Рита, гибко вставая.

Девушки живо накрыли на стол, не жалея гостинцев из дому. Одного сальца сколько – и охряного от перца шпика, и розоватых шматиков с мясными прослойками, да с рубленым чесночком… М-м… Парящие, только что отваренные сосиски Маша притащила с цокольного этажа – там стоял ларек. Надо полагать, для откорма голодающих студиозусов. Нарезанный «Орловский» она прихватила этажом выше, в столовой.