Василий Панфилов - Университеты

Работы прервали ещё до темноты, не рискуя понапрасну. Отошли за укрепление, и тут же почти раздался ликующий вопль:

– Летит! Летит! Да вон же, вон! – приплясывая, Хосе тыкал пальцами, удивляясь слепоте взрослых, а Санька только в бинокль смог разглядеть вдали птичьи стаи, грозовыми тучами вставшие над джунглями. Потом уже показался крохотный силуэт и донёсся стрекочущий звук, и Чиж подивился наблюдательности и остроте чувств маленького португальца.

– Однако… – качнул он головой, опуская бинокль и делая мысленно пометочку: обратить внимание на дона Лижейру с сыном, и по возможности законтрактовать. Лишними не станут!

Пару минут спустя тяжело приземлился Военгский, выскочив из кабины с ловкостью гимнаста и помогая выбраться пассажиру, французскому военному в ранге капитана. Обменявшись словами, Илья Митрофанович склонился над стойкой шасси и покачал её озабоченно.

– Ну как? – подбежавший Санька, по механицкой привычке, усвоенной раз и навсегда, озабоченно присел рядом и тут же сконфузился дипломатической своей промашке.

– Жан-Кристоф Дюваль, – протянул ему руку присевший рядышком военный, красивый мужчина лет под тридцать.

– Чиж Александр Фролович, – конфузливо ответствовал пилот, пожимая руку, – можно просто Александр или Алекс, как удобней.

– О! Тогда просто Жан! – улыбнулся француз, – Я настаиваю! По званию мы равны, а по должности вы много выше!

– Кхм… – Санька, у которого так ловко и красиво отобрали инициативу, смутился окончательно, но француз оказался добрым малым и совершенно не задавакой. Обсудив шасси, как-то незаметно перешли на технические особенности летадлы, даже не встав с корточек. Минут через пять они решительным образом подружились, невзирая на возраст.

Набежавшая толпа окружила француза, закружив его улыбками, рукопожатиями и поцелуями. Обаятельный и очень учтивый, он совершенно обворожил их.

– … наконец-то настоящий военный, – не без горечи услышал Санька. Впрочем, обида быстро прошла, он и сам осознавал, что ни для экипажа, ни тем паче для пассажиров, представителем настоящей власти не является. Несмотря на верительные грамоты и прочие документы, легитимность разбивалась о тот факт, что неприятности их так или иначе связаны с ним и его товарищами. На Жана, впрочем, Санька нисколько не сердился.

Помощь обещалась быть к утру, и Жан-Кристоф клялся всеми святыми, что раньше – никак!

– Двигатели на стоянке частично разбираются, производя регламентные работы, – разводил он руками, – Вы как механик должны это понимать!

Жану хотелось верить, и Санька старательно понимал, хотя червячок сомнения всё ж таки подгрызал его уверенность в новом друге. Всё чудился какой-то подвох, но вот где… Времени на обдумывание решительно нет, и он едва не выбросил свои сомнения прочь, чуть не в последнюю секунду зацепившись таки за мнемонические техники и сделав в памяти зарубку.

На горизонте тем временем заметили судно, и Военгский, прочитал сигналы:

– Стоять! – кривовато усмехнулся он, опуская бинокль, – Приготовиться к досмотру!

– Не ваш? – напряжённо поинтересовался Чиж у француза.

– Нет, – чуть погодя сказал тот, сжимая губы, – судно гражданское, и я решительно…

Но что он хотел сказать, так и осталось тайной. Рявкнула пушчонка на носу пиратского судна, и Чиж с Ивашкевичем, молниеносно повернувшись друг к другу, сыграли в "Камень, ножницы, бумагу".

Пару минут спустя летадла взлетела, и Санька, не слишком удобно устроившись на заднем сидении, ловил в перекрестье прицела приближающийся к берегу вельбот. Короткая очередь из "Мадсена"… с расстояния в полсотни метров Медоед ещё не промахивался.

Патроны прошли наискосок через вельбот, выбивая щепки и мясо. Уверенное движение шлюпки застопорилось, а с пиратского судна открыли ураганный огонь из всех видов оружия, и как бы даже не из револьверов! Второй заход… и вельбот, полный человеческого фарша, закачался на волнах, накренившись на один борт, и кренясь всё сильней с каждым мгновением.

Адамусь набрал высоту, обходя судно сзади-сбоку, и оглянувшись вопросительно назад, опустил нос летадлы вниз. Не дыша, Санька достал творение сумрачного польского гения, и держа скользкую авиабомбу, ждал…

Несколько томительных секунд, растянувшихся до бесконечности, он выжидал, не мигая глядючи на вспышки выстрелов и видя всё новые дырки от пуль на плоскости крыльев, а потом – отпустил.

– Давай! – заорал Санька, и Адамусь задрал нос летадлы вверх и в сторону.