Кира Калинина - Змеиный медальон

– Но ей бы язык жестов освоить, – настаивала Марина.

– Так она освоила! Её два года назад в лагерь посылали на всё лето. По муниципальной программе… Вернулась, говорит, больше не поеду. Страшно там: никто нормально, по-человечески не разговаривает.

Девочка протянула Марине блокнот: "Мне не с кем говорить на языке жестов. Проще написать. Или нарисовать".

Принесли альбом с рисунками: на них были яркие цветы, улыбчивые кошки и принцессы в бальных платьях.

– Красиво, – сказала Марина. – У тебя талант. А здесь почему страница вырвана?

– Это школа на конкурс посылала, – вклинилась мама Люба. – Скажите, а передача когда выйдет?

– Сегодня вечером в новостях будет сюжет на полторы минуты. А в воскресенье в "Сельском дневнике" всё полностью покажут, – Марина снова обратилась к девочке: – Ну и как, ты выиграла? Место какое-нибудь заняла?

Лика тихо вздохнула, покачала головой.

Из неё выйдет идеальная жена для богатенького крутыша, осенило Марину. Красивая, работящая, покорная. И немая. Лучше не бывает.

Лёша уже набрал видеоряд. Младшие ребятишки ходили за ним, как привязанные, охотно позируя в обнимку с бурёнками и хрюшками на фоне дворовой слякоти, а после – дома, в гостиной, среди аляповатых ковров, и в спаленках, где над двухъярусными кроватями качались на бечёвке птицы из щепы с хвостами веером. Кеша изредка покрикивал на малышню. На пару минут дети оставляли Лёшу в покое, потом снова тянулись к камере, как голодный к булке хлеба.

Им не хватало впечатлений в деревеньке на три десятка дворов, населённой горькими пьяницами…

По дороге к дому Куролововых съёмочная группа встретила двоих мужиков, а чуть погодя толстую бабу в грязной розовой куртке поверх спортивного костюма. Мужики едва держались на ногах, краснорожая баба что-то задиристо кричала им вслед.

А ещё были старухи. Они стояли у бурых покосившихся заборов – такие же бурые, унылые, неподвижные. Как древние идолы забытых богов…

На ручке оконной рамы среди листьев амариллиса болталась деревянная подвеска в ладонь шириной. Марина и не заметила бы её, если бы Лика не качнула пальцем резной диск. Солнце спрыснуло глянцем красноватые лаковые изгибы.

– Можно?

Марина взяла вещицу в руки. В первый миг круговой узор показался чистой абстракцией. Нет, постой… никак это змеи? Две рептилии, сплетаясь и расплетаясь, очерчивали телами внешнюю окружность, двойной спиралью обвивали вертикальную перекладину заключённого в ней Т-образного креста. Их хвосты, перехлестнувшись в верхней точке, ныряли вниз, образуя малый, внутренний круг, который венчал собой перекрестье. Драконьи головы задирались кверху, разинутые пасти заглатывали кончики хвостов друг друга.

– Это наш Кеша вырезал, – объявила Любовь Петровна, потрепав юношу по загривку. – Он у нас мастер – золотые руки. Всю мебель в детских сам сделал. Вон полочки на стене, видите? И для кухни мне…

Парень стоял, набычившись, поджав губы.

Вот и твоя очередь подошла, умник, усмехнулась Марина.

– Ты, значит, занимаешься резьбой по дереву?

– Плотничаю помаленьку, – пробурчал Кеша, не поднимая головы. Будто двоечник у доски.

– Это он скромничает. Его наш дядя Юра разным премудростям обучил. Большой умелец был. Не простой краснодеревщик – художник! Жаль, только старенький совсем. Прошлым летом помер. Девяноста двух годков от роду.

Кто-то тронул Марину за локоть.

Безмолвная девочка-подкидыш аккуратно взяла из её рук узорчатый медальон и повесила на прежнее место, прикрыв листьями амариллиса.

Марина спросила мальчика:

– Так сколько тебе лет?

– Восемнадцать через неделю.

Надо же! А выглядит сопляком.

– Школу в этом году оканчиваешь?

Кивок.

– И чем потом думаешь заниматься?

Резкое движение плечом.

– В армию пойду. А там видно будет.

– Мы уже за повесткой в райцентр съездили. Он сам захотел, – похвасталась мама Люба.

Вот это уже интересно.

– Давай-ка, Кеша мы с тобой поболтаем, – Марина улыбнулась. – Итак, ты идёшь в армию. Не боишься?

– А чё бояться?

Он глядел в пол, глаз не рассмотреть – чёлка мешает.

– Но ведь тяжело там, дедовщина. Не боишься?

– Не, пока не боюсь.

– Пока, – хмыкнул Лёша.

Пора было закругляться, и Марина заговорила деловитым, не терпящим возражений тоном:

– Давай сделаем так. Ты скажешь про армию, про повестку. Я спрошу: "Не страшно?" Ты ответишь: "Нет. Мы трудностей не боимся". И улыбнёшься. И посмотришь в камеру. Понятно?