Кира Калинина - Змеиный медальон

Кешка перевернулся на спину и наконец открыл глаза.

Что-то пролетело у самого лица.

Маленькое, чёрное.

Не оса.

Он обшарил взглядом травянистые склоны, далёкую синь в паутине ветвей. Пусто. Он лежал на дне неглубокого овражка, в двух шагах от ручейка, тонкого, как змейка. Надо было лишь чуть подвинуться, перевалиться на живот и погрузить лицо в холодные целительные струи, омыть руки, стянуть футболку, намочить и снова надеть, чтобы хоть немного унять боль и жжение.

Когда они отстали? Сколько времени он бежал вхолостую, надрывая лёгкие? Осы, наверное, смеются над ним в своём войлочном гнезде.

Кешка начал считать укусы. Плюнул. Попытался встать.

Ноги тряслись, но держали. Руки слушались. Глаза не заплыли. Легко отделался.

Хуже всего, если у тебя аллергия на осиный яд. Или на пчелиный, как у Ирки. Она до сих пор панически боялась всего чёрно-жёлтого, летающего и жужжащего. Даже сотового оператора выбрала так, чтобы не будоражил тяжёлые воспоминания.

Последний раз она приезжала в Сорную зимой, в новогодние каникулы. На ней была пушистая белая шубка до талии, а ниже юбчонка короче некуда, тонюсенькие колготки и высокие сапоги в бахроме и блёстках. Он тогда глядел на неё и думал: застудишь себе всё, дурёха. А её хахаль с лысой приплюснутой башкой в дублёнке нараспашку каждые три часа выбегал греть свою леворукую короллу-семилетку. Явно для понтов. Есть же всякие автозапуски и предпусковые подогреватели. Тоже мне, олигарха нашла…

Господи, как это всё далеко. В другой жизни.

Скоро он понял, что понятия не имеет, куда идёт. Сквозь ветви просверкивали солнечные вспышки. Скоро закат. Нет смысла искать плешину с осиным гнездом. Блошка не станет ждать до ночи. Надо возвращаться в сельцо.

Утром восходящее солнце было справа, то есть на востоке – так? И теперь – справа, но на западе. Вот пусть там и остаётся. Хорошо бы сориентироваться поточнее. Посмотреть, с какой стороны растёт мох, где ветки гуще… Да кто ж их разберёт! Дома он всегда находил дорогу в лесу без этих премудростей. Само собой. Может, и здесь ноги вынесут, куда надо?

– А, вот ты где, злыднев хвост!

Кешка только и успел – скинуть кроссовки, вытянуть ноги и зажмуриться. Он не спал, это точно, просто немного расслабился…

Блошка возник из ниоткуда, неслышно, как лесной дух. А в доказательство своей полной материальности устроил такой концерт с "растудыть твою через коромысло", что в ушах зазвенело.

Кешка попытался объяснить насчёт ос и гнезда.

– Да понял я, – отмахнулся Блошка, плюхаясь рядом на траву. – Но зачем ты по лесу, ровно заяц, петлял? Ос со следа сбивал, что ли…

Он пристроил между ног мешок, потянул завязки.

– Жрать хочешь? На, держи… И водички немного осталось.

Предложение было скудным: пол головки лука и краюшка хлеба.

– Лук разжуй и укусы натри, – посоветовал Блошка, – а то печёт, небось? Припрёшься домой весь красный да опухший, Маниська любить не будет.

Возражать не было сил.

– Мы сейчас пойдём назад, на ту поляну? – спросил Кешка.

– Чего ради? Нам тут разгуливать некогда. Из-за тебя и так дотемна не поспеем.

– Я там лук оставил, – признался Кешка. – И стрелы… Не помню, как выронил.

– Да хвороба с ними! Охотником тебе всё равно не быть. А лук твой годен только детям малым играться. Но тетиву я снял, – Блошка похлопал себя по поясу. – Добрая тетива. Ладно, хорош рассиживаться.

Морщась от боли, Кешка натянул кроссовки, пристроил мешок на искусанном плече и поковылял вслед за напарником.

Воздух посвежел. Небо окрасилось розовым, облака – лиловым. Блошкин голос сливался с голосами леса в сплошной нестройный хор и лишь изредка взлетал отчётливым соло:

– А вот у меня тоже, слышь-ты, было раз. Лисица к нам повадилась курей таскать, и мы с ребятами пошли её выслеживать…

Кешка и не думал, что охотники так любят трепаться. Блошка травил байки нон-стоп: о встрече с медведем, о стычке с росомахой, о том, как зимой он переждал буран в обнимку с одиноким старым волком.

– …дто почуяли, – долетали до слуха обрывки фраз. – Я за ними версты четыре гнался… хорошо прицелился… наповал… Эй, ты чего, как неживой? Нагоняй!

Рыжий замедлил шаг, поджидая Кешку.

– Дотемна не поспеем, так, может хоть к полуночи, ежли мешкать не станем.

– Да объясни ты, в чём дело-то! – Кешка остановился, скинул с больного плеча мешок. – К чему эта гонка? Ты сам говорил, что на неделю уходил из деревни, в лесу ночевал, и ничего.