Виктор Мурич - Путь голема (СИ)

Один за другим мы медленно поднимаемся по лестнице наверх.

В лицо дует прохладный ветер, разгоняя уже ставшее привычным за последнее время зловоние.

Я лезу вторым, вслед за Ильичом, завидуя умению старичка столь свободно перемещаться по извивающейся и норовящей выскользнуть из-под ног лестнице. Морское прошлое дает о себе знать. Возраст возрастом, а как обезьяна по лианам поскакал. Наверняка в учебке по вантам парусника не один километр набегал. Грот, фок, бизань и чего у них там еще есть там вдоль и поперек излазил.

Громко чертыхаясь за мной двигается Прыщ. Вот он точно впервые в жизни по канатной лестнице ползет. Дитя современных технологий. Восьмидесятый уровень в какой-то линейке, а тюфяк тюфяком. Руки только под клавиатуру заточены. Хоть бы не грохнулся. Солома соломой, но пол то каменный.

По очереди мы оказываемся в длинном извилистом коридоре кишкой тянущемся вверх. Стены, пол и потолок коридора выложены плиткой с причудливым орнаментом. Плитка на потолке излучает мягкий матовый свет.

– Ой! Вы посмотрите на стену! – восторженно шепчет Лиля, прижимая руки к груди. – Что это такое? Как красиво!

– Вау! – вскрикнул Прыщ.– Штрихкод. Только кривой какой-то… Как после вчерашнего рисовали.

– Клинопись, – спокойно заметил Ильич.

– Это ты Прыщ, после вчерашнего, – проявил юмор Тимоха и широко улыбнулся. – А это клинопись. О! Между Тигром и Евфратом шумеры жили. В школе учили. Междуречье… Помнишь?

– Конечно, помню. Каждый вечер про них на ночь читаю.

– Посмотрите, какая прелесть, – указала Лиля на стену

Оказывается, я ненароком коснулся рукой стены, и та отозвалась чередой вспыхнувших символов. Черточки и палочки светятся, образуя строки и столбцы непонятного содержания. Ильич прав, надписи похожи на клинопись. Что-то такое вспоминается с эпохи школьной скамьи… Шумерские письмена, Междуречье… В голове лишь слова без сопутствующего им смысла. Я никогда не любил историю и никогда не понимал какой прок учить мертвые языки. Чему можно научиться у цивилизаций, которые ушли в прошлое? Раз исчезли, значит путь был ошибочен. Учиться нужно у сильных.

Бегущие ряды символов гипнотически действуют на меня. Вспышки одна за другой, словно азбука Морзе несут мне поток информации, с которой не в силах совладать сознание. И барабаны навязывают свой ритм. Сердце невольно пульсирует им в такт.

Свет вокруг меркнет, и мягкое течение уносит меня вверх, сквозь каменную толщу.

Невесомой тенью я пронзаю мир навстречу восходящему солнцу. Покорный воздух ласкает лицо, признавая мое превосходство. Облака учтиво расступаются, пропуская меня. Нет, не меня. Нас! Рядом летят журавлиным клином десятки воинов в золотых доспехах. Они словно сказочные самураи в японских анимешных мультиках, так популярных у современных детей. Полощутся за плечами, точно крылья длинные плащи. Свистит, облизывая невиданной прочности доспехи воздух. Сверкает в лучах восходящего солнца броня, затмевая по яркости само светило. Кисти рук в золотых перчатках, закрытые пластинами щитков сомкнуты на рукоятях изогнутых мечей, чьи лезвия покоятся в богато украшенных резьбой ножнах. Скрытая ними разящая мощь способна поставить на колени не одну армию. Лица скрыты забралами гребенчатых шлемов. Лишь глаза в узких прорезях причудливых шлемов пристально взирают на меня. Они словно ждут от меня чего-то. Меня опьяняет чувство мощи и единства. Я, наверное, еще никогда не был так счастлив. Все прежние радости жизни пыль, по сравнению с заполнившим меня чувством. Я словно после длительных блужданий по безжизненной пустыне оказался дома, там, где я нужен, там, где меня ждут, там, где я свой. В одно мгновение тускнеют воспоминания о ничего не значащих победах на рабочем фронте, покоренные красавицы… Вся моя жизнь становится бесцветной и пустой. Приходит понимание, что до сих пор был всего лишь сон, иллюзия, призрак настоящей жизни ради которой я был рожден. Как один золотые воины ударили крепко сжатыми кулаками правой руки себя в грудь. Небеса вздрогнули от грома, подтвердившего мою правоту.

Я попытался протереть глаза, чтобы убедится, что это не сон, но золотая перчатка уперлась в забрало. В покрывающих ее щитках мелькнуло отражение глаз. Моих глаз.

Мир внизу съежился под гнетом нашей силы. Покорно склонились к земле деревья, горы стали ниже, океаны застыли гладью, реки приостановили течение, а крошечные фигурки людей рухнули на колени. Мир выражал почтением хозяевам.