Владимир Сухинин - Студент на агентурной работе

– Рострум, на выход, – приказал я. – Видишь духов? Что с ними можно сделать?

– Если вы их пустите в сумку, я с ними переговорю, – ответил мой дух в костяшках.

– Давай веди переговоры, у меня там еще жезл шамана лежит. Может, их в жезл?

– Ни в коем случае! – воскликнул Рострум. – Духи там испытывают огромные муки, оттого очень обозленные.

Он улетел, а я задумался, как он может работать на одной со мной скорости? Но ответа не нашел.

Пока магистр разбирался с духами, я разобрался с шаманами. Прыжок телепортом, и я оказался рядом с одним, отобрал жезл, потом перепрыгнул ко второму, тоже выдернул жезл из рук и, не удержавшись, дал пинка, но без подкачки энергии. Снова вернулся в седло и увидел, как три духа скрылись в сумке. Пора выходить из ускорения. Спокойно еду дальше, не оборачиваясь, а за спиной яростный вопль двух глоток. Представляю, что случилось с шаманами, которые вдруг обнаружили, что остались без своего оружия.

Орочий пир – это площадка перед шатром, застланная шкурами, и невысокие столы, как наши азиатские дастарханы, отдельный стол для вождя и приближенных. Недолго думая я пошел следом за магистром и на шипящий вопрос одного из орков: «Куда прешься?» – просто двинул его в морду так, что он улетел метров на пять и упал без чувств. А второму ответил: «Меня лично доблестный мураза пригласил», – и, отодвинув его плечом, уселся рядом с учителем. Что интересно, вождь все это видел и не вмешивался, а когда я сел, сказал: «Уметь выбить себе место – это путь к вершинам для настоящего мужчины». Он переломил лепешку и, подозвав женщину, кивнул на меня, та взяла половину и отнесла мне. Я встал и с поклоном взял свой кусок, потом снова сел, удобно скрестив ноги, как орки. Посольские, кряхтя, пытались половчей устроиться за низкими столами, такая поза им была непривычна. «Осторожно ешь, – предупредил меня магистр, – такое расположение вождя часто приводит к отравлениям». Но мне не надо было беспокоиться по поводу отравы, Шиза могла распознать и нейтрализовать все существующие на планете яды.

На столе было обилие мяса – вареное, жареное, копченое – и незнакомые каши. В глиняные чарки орчанки разливали напитки. Но на первом месте было что-то наподобие кумыса, который я любил пить во время службы в Казахстане. Рядом с вождем сидел орк, который произносил тосты и здравицы, и все должны были выпить свой «кумыс». За полнотой чарок следили специальные орчанки. Посольские, морщась, глотали и давились бражным напитком, я дул его за милую душу, выпивая каждую чарку полностью. Один раз Шиза обнаружила в напитке яд, я не стал его нейтрализовывать, а, выйдя в ускоренный режим, поставил перед одним из шаманов, подменив чарки. Мы выпили, и орк грохнулся на спину, из его рта запузырилась пена. Охрана хана быстро подняла шамана и унесла, краем глаза я заметил, что орчанку, наливавшую эту местную бормотуху, по-тихому скрутили и утащили с глаз.

Вождь периодически бросал на меня взгляды, в которых проскальзывало удивление, и было отчего: посольские давились местным «кумысом», а я наяривал за двоих.

– Я вижу, помощник, тебе понравился наш гайрат из молока лорхов, – с легкой усмешкой произнес вождь.

– А что ему не пить? – за меня произнес посол. – Этот юноша теперь в роду Гремучих Змей.

Зрачки муразы мгновенно расширились и опять стали прежними, хотя лицо все время оставалось добродушным.

– И давно ты стал Гремучей Змеей? – спросил он, рассматривая меня пристальным взглядом.

За меня вновь ответили, на этот раз толстый орк, сидящий по правую руку от вождя. Он зашелся смехом и пророкотал:

– Сегодня! Он умудрился наткнуться на сиську шаманки и решил ее пососать!

Все орки, и вождь в том числе, заржали во все свои луженые глотки.

– Хотел бы я, чтобы ты, помощник, прожил подольше, но, видно, не судьба! – сказал вождь, отсмеявшись, и потерял ко мне всякий интерес.

Пир продолжался. Нас развлекали танцем молодые орчанки, они лихо выделывали коленца под бубны, которые держали в руках. Двигались они слаженно и даже грациозно, а порой соблазнительно, когда поворачивались спиной и синхронно трясли попками.

Следом за танцовщицами вывели рабов. Орки оживились. Следящий за пиром местный распорядитель провозгласил, что сейчас молодежь покажет свою удаль в боях с рабами. Среди рабов были люди, дворфы и, к моему уливлению, орки, а еще один снежный эльфар, уже немолодой и с лицом, не выражающим никаких эмоций, настолько он хорошо владел собой.