Владимир Сухинин - Студент на агентурной работе

Неожиданно толпа раздвинулась, образовав широкий проход, по которому к нам, не глядя по сторонам и опираясь на посох, шел крепкий, но уже старый орк. Его взгляд был прикован к шаманке. Я незаметно ретировался за широкие спины братьев. Верховный шаман остановился возле орчанки, продолжая гипнотизировать ее взглядом.

– Мы еще встретимся, Гремучая Змея, – бесстрастно сказал он и сделал отмашку рукой.

Братьев смело с места, как тополиный пух, и взгляд шамана устремился ко мне. Он презрительно скорчил свою клыкастую морду и словно выплюнул:

– Не думай долго прожить, крохобор. Когда костер жгут, щепки первыми горят.

Я не стал отвечать ему, а помог подняться братьям. У одного была сломана рука, у другого ребро. Дал им на двоих эликсир, и тут меня разобрала злость. Пришел тот, кто считает себя самым крутым перцем. Ранил моих родичей и безнаказанно уходит. Ну уж нет! Выход в боевой режим, прыжок к шаману и удар, как по футбольному мячу, с разбега, с подачей энергии. Но перед этим я порезал ему ладонь, и на кинжале осталась его кровь.

Гулять так гулять! Уход и выход из боевого режима. Видно, я перестарался с подкачкой энергии, или Шиза приложила руку, но шаман, как пущенный из гаубицы, по высокой дуге перелетел через шатер вождя и скрылся на обратной стороне. Все, таз у него был разбит вдребезги. Будет теперь собирать его по косточкам.

– И этот полетел! – громко и завороженно проговорил я.

Краем глаза заметил, как один из охранников хана проскользнул внутрь шатра. Ну что-то сейчас будет! И действительно, оттуда вышел крепкий орк, разнаряженный как индеец, с пером, заткнутым под зеленую повязку на голове, а следом и наши послы с растерянными лицами. Луминьян подозрительно смотрел на меня, я пожал плечами и развел руки в стороны, показывая, что я тут ни при чем. Выражение на моем лице было самое правдивое, какое только мог изобразить. Из-за шатра вынесли стонущего шамана. Мураза подошел к нему и хотел о чем-то спросить, но что можно спрашивать у существа с отбитыми почками, яйцами и сломанным тазом? На мой взгляд, только узнать: «Ты когда сдохнешь?» Но старый перец не сдавался, его окружили ученики и, что-то лопоча, потащили прочь. Вождь подошел к нам. Братья и шаманка поклонились ему – шаманка с достоинством и не так низко. Я, по русскому обычаю, отбил поклон до земли и повел рукой.

– Многие лета тебе, великий мураза Шадлыб Уркуй, – сладкоречиво начал я. – Да продлятся годы твоего славного правления и да воссияет над тобой звезда удачи и подвигов. – Произнеся всю эту галиматью, я выпрямился и стал смотреть вождю на перо.

– Ты кто? – озадаченно спросил вождь.

Я видел, что мое приветствие затронуло тщеславные струнки орка, и он с любопытством и даже как-то доброжелательно смотрел на меня.

– Я из посольства, старший помощник мессира Луминьяна, – теперь я поклонился не так низко.

– Гм, гм, – прокашлялся он, – запомни, старший помощник, великий мураза у нас один.

– Запомню, великий мураза, – я опять поклонился.

– Гм, гм, – вновь прокашлялся орк, с довольным выражением на лице оглядел своих соплеменников и спокойно ответил: – Великий мураза – это великий хан. – Он обернулся к посольству и сказал: – Маг, на сегодняшний пир возьми и своего помощника, – развернулся и величаво удалился в шатер.

На меня гневно смотрел граф, с осуждением магистр и возмущенно орчанка. Я же стоял с выражением полной безмятежности на морде лица. Посол сплюнул и только махнул рукой, типа что взять с дурака. Магистр лишь усмехнулся, а шаманка прошипела: «Я тебе припомню это, предатель», – и резко отвернулась. Я ничего лучше не придумал, как ущипнуть ее за упругую задницу. Она подпрыгнула и, вся красная от нахлынувшего возмущения, повернулась ко мне, сунув свою сиську мне под рот, а я взял да и поцеловал темный сосок. По рядам орков прокатился вздох: «А-а-ахх…»

– Все-таки я тебя убью, гаденыш, – прошипела орчанка. Ее золотистое лицо горело стыдом и негодованием, как раскаленная плита печи, а ноздри раздувались, как кузнечные меха.

– Поехали, – сказал я и направился к своей лошади.

– Ты зачем ей грудь поцеловал, недоумок? – спросил мой учитель, правда, без злости.

– Красивая, – просто ответил я.

– Эх, молодость, молодость, – вздохнул магистр. – А ты знаешь, – он со смехом повернулся ко мне, – теперь я лучше понимаю Гронда. Ты просто ходячая неприятность для себя и окружающих. Вот ты польстил местному вождю, а знаешь ли ты, что про это донесут великому хану?