Д Замполит - Провокатор

- Ну… да… - Митька покраснел до ушей и потому господин инженер только усмехнулся.

- Не пойман не вор, конечно, но запомни, будешь сюда посторонних водить - мы с тобой сильно поссоримся. А сейчас пошли смотреть, где мы жить будем.

- Мы? - распахнул глаза Митька.

- Мы. Здесь будет моя квартира, и тебя с собой забираю, места много, а в училище тебе в соседний подъезд.

Михал Дмитрич с остальными двинулся по этажам, а Митяй шел следом и в голове у него бухало “Мы будем здесь жить. Мы.”

Глава 23. Осень 1901

- И как при таких масштабах у вас обстоит финансирование газеты? - Йоахим Геринг, он же Ленин, он же Ульянов, он же Тулин, он же Старик впервые заговорил со мной о “Правде” после ее выхода в свет.

- Вполне достаточное, у меня помимо автосцепки больше сотни зарегистрированных изобретений, - я твердо решил легендировать деньги как патентные выплаты и наглухо молчать про алмазы, и наказал то же самое всем “бурам”, даже в разговорах со своими.

- Завидно, завидно… А “М.Большев” - это надо полагать, вы сами?

- Не совсем, - свое авторство я тоже решил до поры до времени не светить, - идеи мои там есть, но я не настолько ловко владею пером.

- А знаете, как теперь называют сторонников этой платформы? Большевики! - сообщил мне несостоявшийся глава одноименной партии.

Отлично, значит расчет при выборе псевдонима сработал, уж больно удачные маркетинговые ходы в моей реальности сделали эти самые большевики - с таким именем они прекрасно отсиделись в меньшинстве, а фактическое большинство вынуждено было влачить название “меньшевиков”. Чистая оруэловщина, “Война это мир, свобода это рабство, незнание сила”. А название газеты “Правда”? А псевдоним “Сталин”? Нет, такое упускать нельзя.

Ленин помолчал, разглядывая горы, куда мы выбрались для разговора и вдруг без перехода задал вопрос:

- Как вы отнесетесь к предложению слить редакции?

Чего-то в этом духе я и ожидал, “Искра” с самого начала испытывала проблемы и с деньгами, и с логистикой, плюс очень сильно проигрывала со своим “узким направлением” нашему широкому охвату и авторов, и, что более важно, читателей. “Практики” за несколько месяцев издания наладили сбор сообщений с мест, что давало корреспондентам ни с чем не сравнимое чувство сопричастности. Сеть “рабкоров” и “селькоров” расширялась, многие из них становились и агентами-распространителями, быстро заменяя выбывших или арестованных полицией.

- Старик, вы же понимаете, что это невозможно. Плеханов и с вами-то еле-еле уживается, а уж в какие дрязги он затянет “Правду”, я даже представить не берусь. Одни только его отношения с Яном Тышкой или Розой Люксембург из СДКПиЛ чего стоят, а они тоже у нас печатаются. Вас с Потресовым редакция примет, а вот всех искровцев скопом - точно нет, при всем нашем уважении.

- Что, и Засулич не примете?

- Вы же знаете, что Вера Ивановна в политических делах всегда солидарна с Плехановым.

Ленин посопел, двигаясь по тропе в гору и сменил тему.

- Вы знаете, хорошо в этой вашей статье “Что делать?” сказанулось про диалектическое единство тред-юнионизма и революционности, есть там настоящая марксистская философия.

Смотри-ка ты, что голодный паек делает, раньше в искровских статьях обфыркивал нас, а теперь в собратья по Марксу записал, еще месяц-другой и дозреет до участия в “Правде”. Не зря я, выходит, бился в эту стену.

Тем временем мы добрались до небольшой вершины - перед нами раскинулась беспредельная панорама Альп с неописуемой игрой красок, нестерпимым сиянием снега, ослепительно синим небом и зеленью в долинах.

- Нет, нельзя верить, чтобы такая красота не принадлежала всему человечеству! - повернулся ко мне Ильич.

- Безусловно. Цепи мы уже потеряли, осталось приобрести весь мир.

Ленин залился хохотом - он действительно умел заразительно смеяться, вот прямо всем телом.

- Да, весь мир даст нам пролетарская революция!

- Ну, насчет всего мира я бы все-таки не обольщался.

- Почему же?

- Капитализм развивается крайне неравномерно, - я оперся на альпеншток и прищурился на сверкающие снежные шапки, - сравните Англию и, скажем, Китай. Или Японию и Америку с Францией, да ту же Германию с Россией, неужели не видно, что по разности условий мировая революция невозможна?

- Значит, мы начнем с России, с самого слабого звена в цепи! - трудный подъем сменился спуском, идти стало легче и веселое настроение не покидало Старика, отчего все моря были ему по колено.