Андрей Кощиенко - Айдол-ян. Книга 4, часть 4. Смерть айдола [СИ - с илл.]

Лейтенант тоже кивает.

— Я буду сопровождать вас на машине. Для входа в палату вам потребуется пропуск. Он находится у меня.

(позже. Госпиталь)

Сижу на небольшой табуретке рядом с кроватью самчона. Судя по его внешнему виду, — дела у него совсем «не очень». Под глазами — синяки, сами глаза ввалились, цвет кожи серого оттенка. Похоже на недостаток кислорода в крови. А главное — взгляд, которым он смотрит на меня. Тусклый и усталый. Это настораживает меня больше всего.

— Самчон, как вы себя чувствуете? — снова спрашиваю я, поскольку первый вопрос дядя проигнорировал. — Может, вам что-то нужно?

— Хорошо, что… пришла. — с трудом произносит самчон, делая паузы между словами. — Не хотел… без тебя. ЮнМи, я виноват. Я допустил ошибку. Прошу, — прости меня…

— Самчон, о чём вы говорите? — не поняв, удивляюсь я.

— Из-за меня… у тебя неприятности. Ты хотела стать… известной, а тебя исключили из французской делегации. Представляю, как ты огорчена… Прости…

— Самчон, прошу, не думайте об этом. В моей жизни — это не единственная возможность выступить в Париже. Не беспокойтесь об этом. А вашей вины в отмене поездки, — нет совершенно никакой! Здесь дело исключительно в тех людях, которые у власти. Им было достаточно отдать приказ, и мы бы об этом с вами не говорили.

— Такая же гордая… как и твой отец, — чуть-чуть, буквально уголками губ, улыбается в ответ самчон и спрашивает. — Как ты себя… чувствуешь? Как твоё здоровье?

— Здоровье? — удивившись вопросу, пожимаю плечами. — Нормально.

— Как твоя голова? Ты всё … вспомнила?

— А-а, вы об этом? Нет, ничего не вспомнила. Но вы не волнуйтесь, самчон. Я уже привыкла к отсутствию воспоминаний. Никаких неудобств.

— Значит, так и не вспомнила … своего отца. — с грустью констатирует дядя. — Он был … хорошим человеком.

— Я в этом абсолютно уверена.

— Скоро увижу его. Расскажу… о тебе.

— Э-э, самчон, что вы такое говорите? — возмущаюсь я. — Куда вы собрались? У вас семья. Вам ещё на неё работать и работать! Кто это будет делать за вас?!

Дядя снова слабо улыбается в ответ.

— Прошу, пожалуйста, позаботься о ней. — просит он.

— Вы сами будете это делать.

— ЮнМи, я прошу… пообещай, позаботиться о моей семье.

Смотрю на лежащего на кровати мужчину. Вижу, — ему реально плохо. Однако голова его занята не собой, а мыслями о близких. Думает о том, как они будут жить, если с ним вдруг чего случится.

Мне что, жалко пообещать? Всё равно помогать придётся, если «вдруг». А человеку легче будет.

— Хорошо, дядя ЮнСок. Торжественно обещаю никогда не оставлять вашу семью и всячески заботиться о ней. А вы, обещайте не умирать.

— Это … не от меня … зависит. — всё так же слабо улыбаясь, отвечает самчон и добавляет. — Не забудь. Ты сказала.

Почему — я? Главная надёжа и опора, что ли? Кроме самчона, — никто больше не зарабатывает? Впрочем, может, и так. О семье дяди мне почти ничего неизвестно.

— Ещё… — негромко произносит самчон, делая слабое движение пальцами к себе, — наклонись…

Немного опасливо выполняю просьбу.

— Никогда… Слышишь? Никогда не работай с «NIS». Чего бы они тебе не обещали.

С разведкой?! Причём тут она?

Не понимая, удивлённо смотрю на дядю.

— Поняла? — требовательно произносит тот, в упор смотря мне в глаза.

Киваю и молча выпрямляюсь, формируя в голове вопрос, но тут сзади раздаётся голос врача.

— Прошу прощения, но время посещения больного истекло.

Как не кстати он зашёл!

— Ты мне потом всё расскажешь? — быстро спрашиваю я.

Дядя молча прикрывает и открывает глаза. Понимаю это как согласие.

— Пожалуйста, быстрее выздоравливайте, уважаемый самчон! — говорю я, вставая и кланяясь. — Мы все будем с нетерпением ждать вашего возвращения домой!

Дядя ничего не отвечает, просто смотрит со странным выражением, словно желая запомнить меня навсегда.

— Я снова навещу вас, как только разрешат. — обещаю я, пятясь задом к двери. — Пожалуйста, выздоравливайте.

(позже, в фойе госпиталя)

Стою, разглядываю витрину торгового автомата, выбирая напиток. Пока смотрю, прокручиваю в голове разговор с самчоном.

Это ведь была палата усиленной терапии, где он лежал. Туда не должны пускать посетителей! А меня, — пустили! И эти странные слова про NIS. Дядя каким-то боком имеет отношение к разведке? Контрабанда, Пукхан, разведка. Вполне логичная цепочка. Вот тебе и здрасти, как говорится! Приехали. Но самчон действительно выглядит очень плохо. Чёрт! Как-то я выскочил «по запарке», даже не спросил врача, каков прогноз и, может, дяде что-нибудь нужно? Понятно, при лечении потребны лишь деньги, деньги и ещё раз деньги. Но всё же? Схожу-ка я, спрошу.