Павел Мочалов: Танкист Мордора

– Старшина, этот тормоз не встает!

Иринка смеется в ответ, запрокидывая голову, и неожиданно начинает вытягиваться вверх, плечи ее разворачиваются в молодецкую сажень, волосы внезапно рыжеют, а платье сползает на пол, обнажая черный комбинезон. И вот уже грозный старшина Макухин, бывший десантник, непонятно как поступивший в танковое училище, тянет пудовую ручищу к сжавшемуся в смертной тоске Сереге, хватает за шиворот и встряхивает, как котенка:

– Эй ты, клоун Попов, у меня всю следующую неделю из нарядов не вылезешь! А спать будешь в зимнем отпуске, только не дома, около мамкиной титьки, а в казарме! Заодно ее и побелишь!

Пробуждение было тягостным, как с похмелья. Только Серега спиртного в рот не брал со школьного выпускного. Спать же он хотел последние пять месяцев постоянно и в любых условиях, с того самого момента, как седой генерал на мандатной комиссии поздравил с зачислением в Краснознаменное училище, славное боевыми традициями. Традиции и в самом деле были славные и боевые, а потому ночи, когда курсант Попов высыпался, можно было пересчитать по пальцам. Вот и отключился Серега намертво, едва попав в класс танкодромной вышки, и вместо того, чтобы прилежно изучать «Курс вождения боевых машин», заново переживал школьный вечер 23 февраля 1985 года.

– Бегом на исходный рубеж, баржа волоокая, из-за тебя всему взводу оценку снизят! – Это уже замкомвзвода Петренко. Маленькие уши-пельмени прижаты к бритому черепу, губы кривятся, в глазах злобное презрение.

– Тормоз… – В спину, почти за дверью, и не разобрать кто, да и какая уже разница.

На улице солнце ударило по глазам, отражаясь от бесконечной снежной скатерти вокруг. Выхлопной чад сизым облаком стелился над танкодромом. Серые армейские валенки заскользили в снежной каше, измятой гусеницами в крупный рубчик. Скорчившийся на танковой башне инструктор повернул к Попову лицо в сером шерстяном подшлемнике и выдохнул из обросшей инеем дырки для рта:

– Ээ-э, тормыз, да-а? Зализай, ээ.

– Да сами вы все тормоза, – пробормотал со злостью Серега, карабкаясь по забитому снегом лобовому листу к люку. Забрался, затолкал себя в узкое отверстие. Закрыл крышку. Перевел дыхание, огляделся в полумраке. Мороз и слепящий снег остались снаружи. В спину тянуло теплом, ровно светились, создавая уют, циферблаты приборного щитка. Билось, позванивая клапанами, танковое сердце, заставляя машину вибрировать, и казалось, что она сама рвется вперед, с недовольством дергая педаль стояночного тормоза.

Мышкой зашуршала в наушниках внутренняя связь:

– Ээ, курысант, «Вышка» давай говори, ехат давно нада, да-а?

– Знаю, выключись.

– Знаишь и не делаишь, э-э. – Мышиное шуршание исчезло, сменяясь потрескиванием эфира.

– «Вышка», я – «Третий», к движению готов!

Сквозь треск рявкнул совсем близкий голос руководителя вождения полковника Иваницкого:

– Где бегаем, курсант?! Мне тут с вами до ночи сидеть?!

– Виноват… К движению готов.

В полковнике служебный долг уже одолел сварливого пожилого человека, которого с утра мучает остеохондроз и изжога, и потому в наушниках прозвучало почти спокойно:

– «Третий», я – «Вышка». Вперед!

Все, отцепились наконец-то. Рычаг переключения передач мягко щелкнул в вырезе кулисы. Теперь плавно отпускаем сцепление и добавляем газу. Танк вздрогнул, дернулся вперед. Двигатель заурчал, набирая обороты, и вдруг закашлялся, чихнул и заглох. Из-под шлемофона по виску сбежала струйка пота, и сейчас опять начнется. Пожалуйста, обезьяна на башне уже надрывается, визжит так, что ушам больно:

– Эй, билин, урод, – и что-то на своем языке, – машина зачем глушил, а?! Я все знаишь, я все знаишь! А сам тормоз не снималь, да?! Вилазий, билин, бегом бегать будишь, тебе машина ездить нельзя совсем!

– Да сейчас заведу, не ори, маймун, – тоже сорвался Серега, которого за утро совсем достали.

– Вай, кито маймун?! Ти, душара, сколько служиль, а?! Зачем дедушка маймун говориль?! Я…

– Да пошел ты! – Серега выдернул шнур шлемофона из тангенты и, сняв машину с передачи, рванул кнопку стартера. Двигатель как будто ждал, завелся с пол-оборота, взревел торжествующе, выбрасывая струю сизого дыма и пятная черными крапинками отработанного масла снег. Торопясь уехать, Серега включил сразу вторую и бросил педаль сцепления. Солдат-инструктор, уже отцепившийся от связи, схвативший досыльник пушки и стоявший на скользких наружных баках, от резкого рывка не удержал равновесия и кувырком полетел с машины, исчезнув в снежном вихре около гусениц танка.