Алекс Хай - В интересах государства. Аудиториум, часть 2 [СИ]

“Ты ж моя Мата Хари!”

“Кто?”

“Потом объясню”.

“Бегом к боковому! Через пять минут включится периметр”.

Я жестами подозвал к себе Колю и Гришу. Афанасьев расстарался и умудрился сделать нечто вроде ментальной коммуникационной сети — возможность общаться группой. Судя по его измученному виду, это отжирало у него много сил, но задумка оказалась крайне полезной. Теперь я мог говорить один раз и не повторять все индивидуально каждому.

“Ядька дала отмашку. Идем”.

Скрываясь в тени зарослей высоких кустарников, мы скользнули вдоль забора, идя по следам Малыша. Со следами, к слову, была проблема — хорошо бы их замести или сделать ложные. Иначе нас найдут быстрее, чем хотелось бы.

Рахманинов вышел из-за дерева и постучал пальцем по запястью. Торопил.

Я снова взглянул на пару одиноко светившихся окон. Никакого движения, ни звука. Кроме богатырского храпа профессора, от которого, казалось, содрогалось все здание.

В темном окне рядом с дверью бокового хода мелькнуло бледное лицо Ядвиги. Девушка взмахнула мне рукой и сделала приглашающий жест.

Я кивнул Рахманинову. Стукнул один раз по своей груди — меня забрасывать первым. Дважды бесшумно похлопал по плечу Афанасьева — его вторым. Сперанский сам постучал пальцем по груди трижды. Малыш кивнул, подвел меня к забору, сложил руки замком и легко, словно я ничего не весил, подкинул меня.

Я активировал “Берегиню” и легко отпружинил от земли. Тут же снял заклинание, чтобы не выдать нас сиянием, и метнулся к двери, в тень дома. За моей спиной легонько шлепнулся Афанасьев, а через несколько мгновений тяжело, словно мешок, приземлился и Сперанский. Я оглянулся и жестом велел ребятам подбежать к дверям вплотную.

Малыш уже отошел в тень деревьев.

Я поскреб ногтем окно, в котором видел Ядвигу.

“Мы перед дверью”.

“Минуту. Еще вожусь. Здесь сигнал слабый, но если ошибусь, все равно заорет на весь остров”.

Решив не отвлекать ее, мы с парнями скучковались возле дверей, то и дело оглядываясь по сторонам. Я тем временем проверил, что все надели перчатки и прикрыли шарфами лица. Так себе защита от опознания, но лучше, чем ничего. Та же рыжая башка Сперанского была ну очень уж приметной. Вопрос, как замести следы, волновал меня куда сильнее. И пока Ядька возилась с сигналкой, я связался с Малышом и попросил его что-нибудь придумать.

“Сделаю”, — коротко, в своей манере, отозвался здоровяк.

Наконец замок тихо щелкнул, дверь отворилась, и из темного проема высунулась замотанная в косынку голова Хруцкой.

— Внутрь, быстро! — беззвучным шепотом велела она.

Дважды просить не пришлось. Я протиснулся первым, за мной Афанасьев, замыкал Сперанский. Едва мы оказались внутри уже знакомого мне предбанника, на нас пыхнуло старыми тряпками из кладовки и чем-то кислым.

Ядвига закатала рукав.

“Сверим часы. Лучше управиться за пятнадцать минут. Сейчас без двух минут полночь. Значит, обратно должны выйти не позднее тринадцати минут первого”.

“А если не успеем?” — поднял на нее глаза Коля.

“Возможны варианты”, — коротко ответила девушка и положила перед нами какие-то тапки на завязках.

“Войлок. Скроет звук шагов. Не хватало, чтобы Дед проснулся”, — пояснила артефакторша. — “Надевайте”.

Ах она ж наша умница!

Да уж, Хруцкая оказалась самым ценным союзником в этой затее. Поглядим, на что потом сгодится так нахваливавшая себя Грасс…

Мы быстро обулись и осторожно, стараясь не скрипеть деревянными половицами, поднялись по старой лестнице на этаж. Ядвига тут же сориентировалась и жестами показала кратчайший путь. Я его уже знал — не раз ходил им в целях разведки.

Всю дорогу нас сопровождал храп старшего Плещеева, и эти звуки отчего-то даже успокаивали и разряжали обстановку. Хотя Коля заметно нервничал. А когда нервничал, всегда начинал исступленно чесаться. Сейчас у него явно зудели руки, но он не решался снять перчатки и просто аккуратно тер их одна о другую.

“Коля, стой здесь. Следи за лестницей и коридором”, — приказал я. — “Отмычка уже не понадобится”.

Мы с Ядвигой остановились возле неприметной двери с выцветшей табличкой “ХРАНИЛИЩЕ”, и девушка тут же присела на корточки и принялась исследовать периметр двери.

“Со вчерашнего ничего не поменялось, отлично”, — заключила она. — “Мне нужно три минуты”.

Афанасьев даже сейчас бесстыже пялился на Хруцкую. Ядька явно запала ему в душу, и всякий раз, когда они пересекались, он не мог оторвать взгляд от ее прелестей. Трудно было его за это винить, ибо прелестей в этой деве было предостаточно. И все же сперва — дело.