Владимир Свержин - Крона огня

Элигий бросился к обитому железными полосами ларцу, снял с пояса мудреный ключ, отпер, поднял крышку. Яркоцветное сияние разлилось по скупо освещенной комнатке, драгоценные каменья в оправах и без с верхом заполняли переносную сокровищницу.

«Вот эта золотая цепь с сапфирами, пожалуй, будет хорошо сочетаться с лазурными глазами мадам Гизеллы».

Золотых дел мастер схватил драгоценный подарок и без особых церемоний запихнул в поясную суму. Затем туда же последовали украшенные бирюзовыми вставками браслеты, привезенные из далекого, почти сказочного Гюлистана. Мустафа нашел их в тороках одного из абарских всадников. Те не признавали богатства, но браслеты, видимо, были чем-то памятны убитому. Подумав, Элигий добавил ко всему еще полсотни золотых константинопольских монет-безантов: мало ли кому придется сегодня усладить жизнь этим немудрящим даром… Золотые кругляши — славные воины, они никогда не предают.

Он запер ларец и кликнул стражников — с таким грузом даже ему лучше по городу одному не ходить. Дорога к дворцу была недолгой, однако увиденное еще более испортило настроение великому казначею: у ворот резиденции кардинала Бассотури, напряженно вглядываясь в толпу, стояли воины дворцовой стражи, а не люди его высокопреосвященства, как было всегда.

«Итак, — размышлял про себя хранитель казны, стараясь вовсе не глядеть в сторону резиденции кардинала-примаса, — пока все не так плохо, как показалось в первый миг! Я с самого начала подозревал, что Шарль из Люджа причастен к побегу своего отца, но доказательств у меня не было. Затем Шарль втерся ко мне в доверие, да и не мог я с ходу, женившись на его тетке, заявить, что племянник — злодей и разбойник. Все бы тут же решили, что я пытаюсь устранить нежелательного конкурента и возможного наследника. Потом была эта история с нападением на Шарля, и я совсем поверил ему, тем более что под его словами подписался сам архиепископ Реймсский. А здесь, в Париже, и не только в его стенах, всякому известна моя набожность. Разве мог я усомниться в словах человека, собственноручно возложившего на голову кесаря золотой венец? — Он печально вздохнул: — Моей работы. То же самое с книгой. Как можно было не доверять человеку, которому, безусловно, доверял святейший папа?!»

Он вспомнил невзрачного казначейского писца, все последние дни ходившего в каком-то сонном оцепенении. Он слышал, видел, разговаривал и, в общем, продолжал работать как ни в чем не бывало. Однако стоило хранителю государевых сокровищ приказать, ну, скажем: «Усни!» — и бедолага валился с ног на месте. Элигий уже несколько раз проверял: наваждение продолжало действовать, хотя сам подопытный ни о чем, похоже, и не догадывался. «Это можно использовать, — лихорадочно думал казначей. — Главное, знать, как и для чего. И, конечно же, выбрать удобный момент».

Стража у ворот дворца с деланой почтительностью отсалютовала копьями, пропуская верховного казначея. Для них он по-прежнему оставался золотых дел мастером, пусть и вознесшимся, но все еще ремесленником. Впрочем, может, они даже и не вспоминали об этом, но сам новоиспеченный вельможа спиной чувствовал их высокомерное презрение.

«Не остановили, значит, никаких распоряжений насчет меня не было», — обрадовался Элигий. Он заспешил к дворцу, однако меж колонн портика нос к носу столкнулся с Бастианом.

— Рад приветствовать славнейшего из менестрелей! — стараясь придать голосу карамельную сладость, поклонился мастер Элигий. Конечно, ему не подобало первым кланяться какому-то бродячему певцу, пусть и запросто принятому во дворце кесаря. Но он был близок к хитроумному Рейнару, да и сам вовсе не так прост, как пытался показать. И этого нельзя было сбрасывать со счетов. — Мне доложили, что вы сопровождали в Форантайн мою дорогую супругу, оказали ей величайшую услугу, защитив там, где расписались в бессилии мои телохранители. Вы даже были при этом ранены.

— Да, было такое. — Ла Валетт откинул со лба иссиня-черную прядь волос, демонстрируя слегка подсохшую ссадину. — Но рана, как видите, пустяковая. Хотя я был изрядно оглушен и почти два дня лежал в полубеспамятстве.

— Какая беда! — удрученно качая головой, запричитал Элигий. — Но очень надеюсь, ваши песни от того не станут хуже, и, конечно, вы достойны хорошей награды. — Златокузнец картинно запустил руку в поясную суму и достал горсть золотых монет. — Это самое меньшее, что я готов для вас сделать. Поверьте, я ваш друг, всегда к вашим услугам. Если вдруг вам что-либо понадобится, приходите запросто, как я уже имел честь сообщить, вы всегда дорогой гость в моем доме.