Владимир Свержин - Крона огня

Лис быстрым шагом направился к выходу из часовни. Во дворе, судя по звукам, вновь разворачивался нешуточный спор.

— Я желаю ехать в Реймс на богомолье! — звенел над Форантайном не приглушенный хорошим тоном голос мадам Брунгильды. — Тебе, иноверцу, этого не понять. Но я этого желаю, и так будет.

— Вы забываете, госпожа, что я тоже принял крещение, — сквозь зубы цедил Мустафа, гневно сжимая кулаки, едва удерживаясь, чтобы не пустить их в ход. — У меня приказ от вашего мужа и господина содержать вас с почетом и всеми возможными удобствами здесь, в этом замке. А значит, вы не должны его покидать.

— Никто не смеет указывать мне, где и как я должна молиться. Я желаю коснуться мощей святого Ремигия, дабы он ниспослал мне потомство во славу геристальского дома. И ежели из-за твоего дурацкого упрямства брак мой окажется бесплоден, тебе не сносить головы.

— Я лишь выполняю приказ.

— О, Мустафа! — точно вот только сейчас заметив верного телохранителя главного казначея, изрек Сергей, подходя к спорщикам. — А я вас в церкви жду, думаю, шо это столь добрый христианин к причастию не торопится? А он тут языками зацепился! — Мавр бросил на мессира Рейнара весьма недобрый взгляд, должно быть, в мыслях видя его на вертеле, хорошо политым маслом для равномерной обжарки. — Но раз ты все равно тут лялякаешь, — не дал вставить слова нурсиец, — у меня к тебе пара вопросиков. Вопрос номер раз: где ты шарахался сегодня ночью?

— Это мое дело, — презрительно глядя на вопрошающего, бросил Мустафа.

— Я так и думал. И отсюда вопрос номер два: знаешь ли ты, что бывает с пособниками разбойников, особенно с пособниками, не желающими сотрудничать со следствием?

Мавр заскрипел зубами, отчаянно борясь с желанием вцепиться в горло наглецу.

— Я выполнял приказ своего господина, — отрезал он, намереваясь развернуться и уйти.

— Стой, где стоишь! — резко скомандовал Лис. — Не суетись, я тебя еще не отпустил.

— Ваши команды для меня ничто, — оскалился силач.

— Мог бы этого не говорить. Глядишь, дольше бы прожил. — В голосе нурсийца уже не было намека на обычную насмешку. — Стало быть, ты выполнял приказ господина и по этому поводу ночью отправился в лес и провел там некоторое время, должно быть, слушая местных соловьев?

— Так и было.

— Конечно, только соловьи уже не поют. Однако если бы ты сразу мне об этом сказал, я бы, глядишь, и поверил. Но ты делал что? Правильно — выполнял волю господина. Что похвально. А я выполняю волю кесаря и уполномочен искоренить разбой в данной провинции. Так шо уж не обессудь, пока у меня есть изрядное подозрение, шо твой господин связан с лесными разбойниками, и ты, красавец, доставлял им свежие вести о перемещении ценных грузов. А потому, хочешь — обижайся, но отправляйся-ка ты, голуба, в местный карцер. — Лис обернулся к копейщикам баронских отрядов, заполнявшим двор. — Взять его! В кандалы и в темницу.

Лис повернулся, давая понять, что разговор окончен.

— Что?! — взревел Мустафа, цепляясь пятерней за плечо обидчика. Локоть левой руки Сергея поднялся, резко опустился, сноровисто обвивая руку мавра и беря ее на болевой. Короткий удар основанием ладони в нос — и могучий телохранитель опрокинулся навзничь, заливаясь кровью. Все это произошло так быстро, что никто и охнуть не успел.

— Взять его! — повторил Лис. — В кандалы и в темницу. И его людей тоже.

В воротах замка Рейнар-нурсиец пожелал доброй приятельнице легкой дороги и содержательного богомолья, после чего отправился прочесывать лес в поисках разбойничьих следов. Конь мадам Брунгильды и резвый мул брата Ленарда неспешной рысью трусили по проезжей дороге, ведущей в Реймс. За всадниками катил возок с провизией, с праздничным одеянием и дарами архиепископу Реймсскому от геристальского дома. Позади, будто подтверждая высокий статус путешественницы, скакали четверо воинов из отряда Шарля из Люджа, выделенные заботливым племянником для сопровождения милой тетушки.

Благочестивый монах, несколько встревоженный словами насмешливого чужестранца, то и дело оглядывался, за каждым шорохом в кустах подозревая засаду. Брунгильду такое поведение благочестивого монаха несколько удручало. Она желала укрепиться в вере, послушать рассуждения сведущего человека о деяниях апостолов, а уж никак не глупый бубнеж о злых людях и банде Молота. Брат Ленард несколько раз пробовал отвлечь себя нравоучительными историями, но всякий раз сбивался, вздрагивая от непонятных шорохов и крестя придорожные кусты.