Алексей Герасимов - Царь-дедушка (СИ)

Теперь "зенитные прожектора" били со всех сторон.

— Я признаю тебя виновным в грехе гордыни, повлекшем тяжкие последствия, а также в небрежении своими обязанностями философа. — для пафоса я немного возвысил голос. — Во искупление доказанной в этом заседании вины я назначаю тебе наказание в виде временного монашества и извергаю тебя из звания философа на время искупления. Тебе надлежит отбыть в Обитель Святого Солнца, где ты примешь монашество и проведешь время достаточное, для того чтобы возвести обсерваторию и воспитать не менее трех учеников способных сдать экзамен на философа-кандидата, которые, к вящей славе Троицы, будут изучать движение небесных тел и устройство вселенной, а также просвещать на сей счет паломников. Минимальный твой срок пребывания в обители я определяю в два года, после истечения которого ты вправе будешь в любой момент ее покинуть, если монастырский Совет Благих решит, что ученики твои к исполнению обязанностей готовы.

Я поднялся.

— Вскоре царевна Тинатин отбывает в обитель на богомолье, ты отправишься с ней, до тех же пор продолжишь жить в Ежином Гнезде. Мне будет приятно по вечерам побеседовать с тобой о делах небесной механики. Суд окончен, решение оглашено.

Глянул краем глаза на примаса и был вынужден приложить все душевные силы, чтобы сдержать глумливую ухмылку. Йожадату в этот момент был зримым воплощением мема "Это фиаско, братан".

Беда не приходит одна, гости тоже.

Сначала из обители в Аарту, наконец-то, дошкадыбал брат Люкава, сняв, наконец-то, с Тумила несвойственные для молодого охламона секретарские обязанности. Деды из моего величества собственной канцелярии нового ответственного за доступ к царскому телу весь день внимательно изучали, и вынесли свой профессиональный вердикт: "Неумен, жаден, но аккуратен, так что под должным приглядом работать сможет".

Можно подумать, я от них про Люкаву что-то новое узнал.

На следующий день у ворот Ежиного Гнезда появилась группа измызганных и до полусмерти уставших блистательных, сопровождающих некоего средних лет зака. Посланцы к родне Ржавого вернулись.

Представитель племени Зеленых Коней оказался правой рукой буюрука Тимна, ну и дальним родственником — куда ж без этого. Держался он с достоинством, без подобострастия, но за формальное признание моей власти и обязательство не только не нападать на переселенцев, но и всячески их защищать ( в пределах разумного, разумеется, без фанатизма ) выставил такой счет, что князь Эшпани аж закашлялся.

— Вы просите весьма немало, досточтимый Ходарз. — произнес я, выслушав сколько оружия и скота мне надо внести в устав нашего с родом Зеленых Коней совместного предприятия.

— Э, правитель, — с гортанным степным произношением ответил тот, — ты же не в набег за отарой овец нескольких юнцов отправляешь. Чтобы помочь твоим людям, нам, для начала, надо сломать хребет Ухорезам, а это сильный и многочисленный род, без союзников нам не справиться. Как их заполучить Зеленым Коням? Только купить. Буюрук Ортен жаден, хотя и богат, но подвигнуть соседей пощупать его за вымя можно лишь очень щедрыми дарами — это будет достаточной гарантией, что Зеленые Кони не переметнутся, а будут драться с Ухорезами.

— Ну да, понимаю, те кто так вложился в предприятие точно соскочить не попытаются. — кивнул главный министр. — Но все же… многовато.

— А, ты не понял меня, уважаемый. — отмахнулся от Зулика зак. — Разделаться с этими собаками — только половина дела. Я же сказал, Ортен жаден, а стать ханом племени может только очень щедрый буюрук — никто не прокричит твоего имени на курултае, если не принести богатых даров. После смерти этих отрыжек Сырдона Зеленые Кони возвысятся и Тимн, сын Скитраба, сможет выдвинуть себя в ханы племени. Но для успеха он должен быть очень, очень щедр к другим буюрукам.

— Это прекрасно, мы всячески приветствуем возвращение твоему роду, храбрый Ходарз, подобающего по праву положения. — покивал я. — Однако какая у нас может быть уверенность, что наши вложения в возвышение Зеленых Коней не будут забыты?

— Слово зака крепче стали. — фыркнул посланник.

— Но степной ветер переменчив. — обронил Латмур.

Ходарз некоторое время сверлил моего главногвардейца взглядом, а потом вздохнул и усмехнулся.

— Что предложишь, дорогой родич?, — спросил он.

— Насколько помню, старший сын моего шурина нынче в том же возрасте, что и царевич Асир. Они могли бы стать друзьями. — пожал плечами князь-философ.