Владимир Проценко - Успеть на войну [СИ]

— Встать, руки за спину.

Преодолевая боль во всем теле, и качаясь на подгибающихся ногах я, наконец, поднялся.

— Вперед, голову опустить.

И мы пошли, совсем другим путем куда-то вниз, иногда звучала команда: "лицом к стене", и кого-то конвоировали нам навстречу.

Что такое карцер? Это помещение длиной 2,5 метра, шириной 1,5 метра, в котором находится одна или две подвесные нары, не больше, и цепями пристегиваются к боковой стене с пяти часов утра и до двадцати трех ноль-ноль (подъем на час раньше, отбой на час позже) с вмурованными табуретом и столом, зарешеченным окном под потолком и туалетом. То, куда меня поместили, карцером назвать можно с большой натяжкой, помещение оказалось большим – где-то 3–4 метра с двумя окнами, заложенными кирпичом почти до конца, с мутным стеклом, возможно бывшая камера, переделанная под карцерное помещение. С середины камеры начинался каменный постамент высотой около 60–70 см, шириной около двух метров, делящий камеру пополам. Этот постамент заменял нары, стены были грязно-серого цвета от вытертой и осыпавшейся побелки, в ближнем углу находилась параша – невысокая железная бочка, одиночная лампочка под потолком с тусклым светом и все – ни стола, ни стула, ни рукомойника, только четыре таких же страдальца, как и я.

— Здравствуйте, — поздоровался я и остался стоять у дверей, потому что пройти в камеру без приглашения, если там находится хоть один человек – это сразу пойти на конфликт со всеми обитателями камеры, который может закончиться летальным исходом для вошедшего.

— Здорово, проходи, присаживайся.

— Спасибо, — я подошел к постаменту, разулся, забрался на эту импровизированную нару, сел в полуметре от этой компании и стал ждать когда мне начнут задавать известные мне вопросы.

— Какая статья? — спросил пожилой мужчина с обвислой кожей на лице, наверное, когда-то он был полным.

— 58-1 г.

— Ну вот, прибыл еще один пособник врагам народа. Кем был?

— Военный.

Мужчина немного подождал, посмотрел зачем-то по сторонам и начал спрашивать дальше.

— Осудили или под следствием.

— Под следствием.

— Когда арестован.

— Не знаю, потерял память после допроса.

Все вопросы мне по-прежнему задавал все тот же пожилой мужчина, а остальные, молча, меня разглядывали.

— Кто ведет следствие.

— Не знаю, фамилию он свою мне не сказал, сам невысокого роста, бритая голова, невыразительное бледное лицо, возраст от тридцати до сорока пяти, в звании военюриста 3-го ранга.

— Понятно, у этого следователя фамилия Громов, та еще цаца, ну а ты кто, представься нам.

— Чуйко Николай Григорьевич, год рождения не помню, откуда родом – тоже.

— Ну что же, давай знакомится, я – Крюков Иван Семеныч, парторг второго хлебозавода, статья 58, английский шпион. Слева от тебя Моисей Давидович Керзон, полковник, командир полка, статья 58, финский шпион; справа – майор Асмолов Игорь Иванович, комбат, статья 58, немецкий шпион и Слинько Пал Палыч, майор, начальник штаба полка, статья 58, финский шпион. Видишь, уголовников среди нас нет, да они сюда и не попадают, здесь только враги народа и шпионы, которые отказались подписывать на себя ложные обвинения. Ну а теперь, если есть желание, спрашивай.

— Иван Семенович, в каком городе я нахожусь, и какое сегодня число и год?

— Что, Коля, ничего, что я тебя по имени – ты среди нас самый младший – действительно все забыл, или…

— Действительно все забыл и свою фамилию узнал только сегодня.

— Тогда слушай, ты находишься в колыбели революции в славном городе Ленинграде, а здание, в которое ты помещен в народе называют тюрьмой "Кресты", где содержатся воры, рецидивисты, мошенники, грабители и остальной криминальный элемент а также мы, враги народа и их пособники. Насчет числа и года – год 1938-й, а число – 3 или 5 октября, точнее из нас никто не знает, давно тут находимся. Еще если что-то интересует, спрашивай.

— Иван Семенович, что означает моя статья, а то я только номер и знаю.

— Ну, Коля, тут тебе повезло и не повезло одновременно, у тебя уникальная статья называется, знал но не сказал, понимаешь о чем я, — дождавшись моего кивка, он продолжил.

Наши статьи хоть и одинаковые – 58, но разница есть в буквах и цифрах после номера статьи, моя 58-1 а – измена Родине, у военных 58-1 б – то же самое, а приговор – один расстрел с конфискацией имущества, твоя же 58-1 г, если доказана – 10 лет лагерей, а если не доказана, то возвращение в часть подальше от этих стен, так что все почти в твоих руках, правда со следователем тебе не повезло, ну тут уж ничего не поделаешь. Э-э-э, Коля, я вижу ты носом клюешь, здесь днем спать запрещено – накажут всех, а ты, я вижу, только с допроса, тебе уже досталось, давай садись со мной спина к спине и с часик можешь поспать, через глазок охранник не увидит, что ты спишь, а там и отбой скоро. Давай, не тяни.