Вячеслав Коротин - Вторая попытка Колчака

– Прямо руль! Всплывай на двадцать пять, поднять перископ! Аппараты – тоовсь!

Как только перископ показался над водой, нарисовалась совсем унылая картина: таран головного броненосца, идущего в атаку. Расстояние было настолько мало, что можно было увидеть только часть окрашенного в серую краску борта; ни орудий, ни якорных шлюзов, ни иллюминаторов, ничего другого видеть не пришлось. Сейчас эта почти двадцатитысячетонная махина проедет своим корпусом по хрупкой конструкции подводной лодки – и всё!

– Пли! Право на борт… Полный вперёд… Погружайся… Наполнять добавочную!

Успели. Днище «Дойчланда» прошло всего в нескольких футах над рубкой «Окуня», а если бы её сбило или хоть сдвинуло на пару сантиметров, лодку бы залило водой, и это значило бы стопроцентную гибель всего экипажа – не спасся бы никто.

Перед погружением Меркушев успел увидеть в перископ фонтаны сжатого воздуха, выброшенного из аппаратов, и все в подлодке услышали работу винтов четырёх выпущенных торпед.

Раздался страшный грохот. И ещё раз. Снаружи что-то лопалось, рвалось, скрипело и ломалось.

Вся подводная лодка дрожала. Разбивались стёкла подпалубных фонарей, летели посуда и всякая мелочевка.

«Окунь» накренился градусов на тридцать, так что нельзя было стоять, и каждый держался за что попало. Минные машинисты как дали залп, так и повисли на ручках боевых клапанов торпедных аппаратов.

Две торпеды из четырёх угодили в шедший вторым «Шлезвиг-Гольштейн». И очень правильно угодили: если первая просто взломала днище в середине броненосца, то вторая ударила аккурат под погреб боезапаса кормовой башни главного калибра. А это чревато самыми пагубными последствиями…

От взрыва у линейного корабля просто вырвало дно в корме, и он за считанные минуты затонул. Корабль погиб настолько стремительно, что спасти из воды удалось только четырнадцать человек, из них пятеро позже умерли от переохлаждения – зимняя Балтика отнюдь не «нежная купель»…

«Окунь» продолжал проваливаться в пучину – горизонтальные рули поставлены на погружение, и в систему продолжала приниматься вода, лишь бы поскорее уйти от винтов таранившего броненосца, ведь они могли разрезать хрупкий корпус субмарины, как нож бумагу. Но и увлекаться тоже не следовало – на глубине свыше сорока метров боевую рубку лодки могло просто раздавить.

– Глубина?

– Восемьдесят футов, вашбродь, – немедленно отозвался матрос на глубиномере.

– Пока «запас прочности» имеется, Василий Александрович, – прокомментировал Лисе.

– К чёрту! Не будем зря рисковать – кто его знает, где какой халтурщик заклёпку не доклепал. Руль на всплытие! Продуть добавочную! Поднимемся до шестидесяти футов.

– Разумно, – пожал плечами мичман, – и килями не достанут, и нам спокойнее.

– Вот и я так думаю. Скрипко! Хорошо ли править?

– Всё хорошо, ваше благородие, – спокойно ответил рулевой на горизонтальных рулях.

– Добро! Как внизу? Вода нигде не льётся?

– Порядок внизу, течи нет, – достаточно быстро отозвались из «потрохов» лодки.

– Осмотритесь как следует!

Осмотрелись. Обратный доклад был всё тем же – никаких повреждений корпуса не наблюдается.

«Окунь» уходил в открытое море. «Чух-чух-чух» винтов броненосцев и «уп-тя-тя» эсминцев постепенно утихали. Меркушев рискнул подвсплыть под перископ – благо, что уже стемнело, и можно было не опасаться, что лодку заметят. Не получилось – сальник перископа оказался раздавленным – ни вверх, ни вниз. Даже когда поднялись до боевого положения (рубка над волнами), разглядеть в оптику ничего не удавалось.

– Всплыть до походного!

Продули цистерны, и корпус субмарины поднялся над водой Балтийского моря…

– Солодов, ты самый глазастый! Давай в боевой колпак рубки, осмотрись там… Виден ли противник?

– Никого не видать, вашбродь! – через пятнадцать секунд отозвался юнга. – Слева, милях в пяти прожектора. Но не на нас направлены.

– Понятно… – Меркушев понял, что опасность миновала. Пора бы и с личным составом пообщаться…

– Братцы! – командир спустился на нижнюю палубу подлодки. – Поздравляю вас и благодарю!

Матросы и кондукторы дружно повернулись к старшему лейтенанту.

– Мы попали! Понимаете? Попали!! В линейный корабль. Может даже, двумя минами. Если это так, то каждый из вас уничтожил двадцать немцев. ДВАДЦАТЬ! КАЖДЫЙ ИЗ ВАС!

– Уррааа!!! – дружно отозвался экипаж. И каждый из матросов, которые сейчас надрывали свою глотку в этом победном крике, был счастлив как никогда, он понимал, что прожил свою жизнь не зря, что перекладывая руль, управляя машинами, дёргая за ручку торпедного аппарата, наблюдая за горизонтом и так далее, он служил своей Родине. И не зря служил.