Владимир Голубев - Форточка

— Вас осталось около восьми тысяч, с больными – девять? — спросил Валентин.

— Практически все уже на ногах. Потеплело, условия жизни нормальные, лекарства, еда горячая. Считай, девять, — отвечал Василий.

— В вагоне двести человек, двенадцать вагонов в поезде, всего две четыреста. Нам нужно четыре эшелона. Где я тебе их возьму? — задал риторический вопрос Валентин.

— Там же, где планировал Югин.

— Югин не собирался вывозить вас из Череповца всех. Основной отряд должен был двигаться на ладьях по Волге, — огорошил Скворцова Валентин.

— Но это не меньше двух месяцев, никто не дойдет.

— Не надо драматизировать. До Белого озера вы двигались со скоростью два километра в час. Больше таскали ладьи на себе, чем плыли. Расстояние до Череповца такое же, какое вы прошли от Онежского озера. Но плыть гораздо легче. От Череповца не плавание, а сплошное удовольствие. Погода наладилась. Река полноводная, — уговаривал Валентин Скворцова. А тот только мрачнел.

— Ночью на реке температура падает практически до нуля. Поплыли с нами, получишь полное удовольствие, — саркастически усмехнулся Василий.

— Часть людей, больных, ослабленных, можешь оставить на Белом озере. Около сотни будут нужны мне. У тебя нет другого выбора.

— У меня есть выбор. Я могу разорвать договор с вами.

— Как долго вы продержитесь здесь без моей помощи? Ты разумный человек, а совесть не позволит тебе убить девять тысяч человек.

— А тебе совесть позволит?

— Я готов максимально улучшить условия путешествия. Твои предложения?

— Завтра. Завтра, после обеда, приходи, и окончательно решим. По договору с местным вождем, у нас еще есть три дня, — отложил тяжелое решение Василий.

Первый вопрос на своей стороне «лифта» от Насти был о муже. Договорились или нет.

— О чем с ним можно договориться, Ася. Он давит, как бульдозер. Все хочет сделать по-своему. Абсолютно негибкий человек, — пожаловался Валентин.

Поужинали рано. Хотели выспаться, но обоих, почему-то, потянуло на секс. Они сделали это по-дружески, тихо, без криков и расцарапывания спины. И оба остались довольны. Валентина, правда, немного покоробило, когда перед сном Настя опять завела разговор о помощи мужу. Да и то, потому, что очень хотелось спать.

Утром, после завтрака, Настя снова предложила заняться сексом. До встречи с Василием делать было нечего, и Валентин согласился. Конечно, опять после секса Настя начала говорить о муже. Пришлось закрыть ей рот традиционным способом. Потом эта история повторилась еще раз. «На измор берет, — подумал Валентин. — Еще раз я не потяну». Выручил голод, который проснулся у Насти.

Обедали неторопливо. Также неторопливо, под ручку, прогулялись до грузовика. Валентин оттягивал, как мог, время встречи со Скворцовым. Если бы не было Насти, он бы просто все бросил и уехал.

Единственное, что придумал Валентин, это потянуть время. Через два дня в Череповец должен приехать его старший брат. Вдвоем они как-нибудь уговорят Скворцова плыть по Волге, надеялся Коробов-младший. Эта детская привычка, полагаться на старшего брата, так и не прошла с годами. Хотя старший брат был таким же рохлей, как и он.

Скворцов был настроен решительно, привел с собой Ана. Недалеко прохаживался штабс-капитан Мышкин в компании с пожилым красным командиром, фамилию которого Валентин не помнил. «Ишь как дружат, белый – красный, красный – белый, — неприязненно подумал Коробов-младший. От раздражения у Валентина разболелась голова. Он попросил Скворцова подождать и вернулся в автомобиль за аптечкой, выпил таблетку аспирина. Настя начала шипеть на него. Пришлось встать и идти к этим неприятным людям.

Скворцов уже терял терпение. Что вообще воображает о себе этот великовозрастный лоботряс? Мало того, что опоздал на двадцать минут, ушел обратно и пропал. Если бы Василий мог, он бы давно расстрелял этого… У Скворцова не было приличных слов для характеристики Коробова. Таких мужчин в начале века просто не существовало. Страшно разболелась голова. Старая контузия давала себя знать. «К перемене погоды», — подумал Василий.

Павел Ильич Ан с любопытством смотрел на перемещения Коробова туда-сюда. «Экий он ребенок! Да из него можно веревки вить. Может подержать его здесь пару дней в яме? А когда приедет брат, начать диктовать свои условия? Нет, этот чистоплюй не согласится. Иннокентий Петрович тоже не одобрит. А младший командный состав просто смотрит Скворцову в рот. Командир дивизии, а ведет себя, как унтер-офицер. Всех девять тысяч знать по имени, где служили, где работали, за что сели невозможно. Но факт. Вникает во все мелочи, унтер-офицером был, унтер-офицером остался. А главный вопрос не решает». Не одобрял капитан работу своего командира.