Сергей Остапенко - Ритуал [litres]

Червь почти во всю длину имел буровато-красный оттенок и лишь с одного кончика, там, где его держали пальцы Юдина, сохранял прозрачность.

– Спасайся, брат, – сказал Саня и уронил его наземь. Извивающееся существо тут же стало углубляться в грунт.

– Когда он окончательно покраснеет – пиши пропало. Понимаешь, сколько нам осталось?

Таня села на корточки, запустила пальцы в волосы, заныла. Ее била мелкая дрожь.

– Ой, елки-палки. – только и сказал я.

Юдин, удовлетворенный произведенным эффектом, вернулся к уничтожению содержимого бурдюка. Упреждая мои действия, он нашел нужным добавить:

– Можете не надеяться, не поделюсь. В наказание за блуд подыхайте трезвыми. – И, порядочно отхлебнув, завел новую покойницкую: – Черный ворон, черный ворон, что ты вьешься надо мной.

Я готов был орать и жрать землю. Но что толку? Умереть достойно – вот и все, что остается.

– Чу! Прислушайтесь к звукам приближающейся смерти! – театральная эффектность друга уместной мне никак не казалась. Но, к своему ужасу, я стал слышать то же, что и он. И от звуков этих волосы у меня на голове стали шевелиться, словно какие-то суверенные существа.

Это были барабаны. В диапазон доступный уху они врывались один за другим, пока их число не достигло нескольких десятков.

– Это вам не жрецы, – растягивая слова, проговорил Юдин. – Это карательный отряд воинов, которые всю свою долгую жизнь посвятили искусству убивать. Так что можете начинать молиться. Скажите друг другу все, что не успели.

Черт! В сердцах я треснул кулаком по алтарю, так как просто не знал, чем еще выразить свою досаду. И тут началось такое.

Сначала я прилип к нему, как к магниту. Но это чепуха по сравнению с тем, что стало происходить мигом позже. Пока я безуспешно пытался оторваться, из глубин самоцвета в небо ударил луч света, ослепительный, словно огромная сварочная искра. Больно не было, но и приятно тоже. Мне было не до удивления, и я, обеспокоенный своим странным пленением, жмурясь, отдирал от алтаря руку. При этом имел неосторожность попробовать оттолкнуться второй рукой и тоже прилип. Тут лучи стали зажигаться один за другим, превратив ту сторону алтаря, подле которой корячился я, в подобие светящегося дикобраза.

– Сработало! – завопил Юдин. – Сердце бога открывается!

– Да помогите же! – возмутился я.

Танюша бросилась меня отдирать.

– Стоп! – перехватил ее Саня. – Корешки жрал?

– Какие корешки?

– Ритуальные, которые тебе твой всемогущий препод дал!

– Нет!

– Где они?

– В кармане! Тьфу, за пазухой!

– Не подходи к нему! – предупредил Саня девушку и нагло полез шарить мне под одежду. Таня послушалась, глядя на происходящее выпученными глазами.

– Не щекоти! Не раздевай! – брыкался я.

Саня с трудом извлек злополучный мешочек и запустил его как можно дальше. Потом поскреб затылок и, не реагируя на мои вопли, стал перекидывать мои ноги наверх. Я сопротивлялся, но он был неумолим.

– Ну, хоть сейчас не кочевряжься! – попросил он. – Повиси так.

Я смирился и повис вниз головой, кривясь от боли в неестественно вывернутых руках. Саня приступил к выполнению следующей части только ему известного плана. Для этого ему потребовалась Татьяна.

– Ай, пусти! Что ты хочешь?

Юдин, несмотря на ее трепыхания, подхватил Таню на руки и буквально закинул на алтарь.

– Мама! – заголосила Таня, когда после контакта с самоцветом ее насквозь стали прошивать голубые вьющиеся молнии. Я готов был оставить кожу ладоней на поверхности алтаря, только чтобы добраться до любимой и помочь ей. Оказалось, что в этом неведомые силы мне не препятствуют. Я, с усилием скользя руками, взобрался наверх. Камень стал прогибаться, податливо принимая форму моего тела. Таня тоже стала погружаться в противную массу алтаря, которая ходила под ней, словно надувной матрац с огромным раскаленным вольфрамовым сердечником посредине.

– За руки, за руки беритесь! – едва донесся до меня голос прыгающего вокруг алтаря Юдина.

– Ну уж нет! – просипел я, предчувствуя новый подвох.

Однако Таня была более восприимчива к его указаниям и устремилась ко мне. Как только она дотянулась и ухватила меня под коленку, расплавившийся внезапно алтарь расступился, и мы провалились внутрь.

Меня проглотила ужасающая стиральная машинка, снабженная атомным реактором. Потом я понял, что рядом со мной, еще ярче, чем окружающая нас огненная сфера, пылает солнечный протуберанец, имеющий любимые черты. И угрожающая враждебность окружающей среды куда-то вдруг улетучилась, как и то, что я привык считать своим «Я». Больше не было отдельных «Я» и «Она», а только единое целое.