Сергей Остапенко - Ритуал [litres]

– Постой, – прервал я его. – Во-первых, она не пьет самогон.

– Из-за тебя можно один разик сделать исключение.

– Дурень ты. Я-то ее знаю, не стала бы она. Да и сома у нее в сумочке не валяется, спрятанная в тюбике крема.

– Сам дурень. Понятно, почему зачет по логике с третьего раза сдал. Во-первых, другого способа перемещения в Навь нам не известно. Если не считать самоубийства, да и то очень сомнительно. А во-вторых, насчет пьет – не пьет, разве ты сам не пример того, что разум порой отключается, а в его седло запрыгивает какой-то хрен и творит невесть что, о чем мы задним числом жалеем?

– Раздвоением личности не страдаю.

– Правильно, этим надо наслаждаться. Оно у нас у всех, только в разной форме. Утром маемся и каемся, днем живем, вечером пьем, и так – без конца в разных вариациях. Во мне столько разных людей – и все это я. В тебе – еще больше. А в женщинах! Воистину, целый легион сидит. Ладно, это отклонение от темы. Сознание человека – словно проститутка, им легко можно манипулировать. Вот, когда я тебе предложил нарезаться, ты не сумел отбиться, хотя и хотел. Да я сам не могу понять, отчего меня потянуло пить эту гадость. Только пару часов назад до меня дошло, что последние двое суток мозги были свернуты набекрень. Вспомни, ты же сам твердил о каком-то странном напряжении в воздухе. Не так ли?

– Вообще-то так.

– Твои аргументы? Как ты объяснишь, что с тобой это могло быть, а с ней – нет?

– Таня – другое дело.

– Чушь. Ты защищаешь не ее, а свой идеал. Ты своим воображением вознес ее до небес и не хочешь признать, что она – обычная девчонка. А до нее ты страдал по Наташе Величко, а еще раньше. Мне не хватит пальцев загибать. И что стало с их светлой памятью и твоими клятвами любить до смерти, несмотря ни на что?

– Эх, Саня, ты не поэт, тебе не понять. То было совсем другое.

– Какой же ты тупой! Ты отказываешься воспринимать все факты, которые не соответствуют твоей модели вселенной.

– Это байки твои, а не факты, и они у меня в голове не укладываются.

– Интересно, чего это в твоей голове стало так тесно?

Меня это начало бесить. Саня давно нервно топтался напротив меня, теперь же не усидел и я.

– Потому, дорогой, то, что ты хочешь туда запихнуть, ни в какую другую голову, кроме твоей, чугунной, не влезет! – выпалил я, вскакивая.

– Не оскорбляй меня, и вообще не ори, – заявил Юдин, впиваясь ногтями себе в голову. – Серый, ты привлекаешь внимание местной нечисти.

– Ну и черт с ней! Пусть приходят, мне наплевать. Что я, мало их в кустах за ночь оставил?

– Гляди, герой нашелся! Собачонку запинал, поросенка какого-то вокруг носа обвел, безмозглого дикаря обшкварил. Супермен, ничего не скажешь!

– А как же! Зато ты от этого безмозглого улепетывал так, что полкилометра по пересеченной местности на одном дыхании отмахал.

– Я спасал Таньку.

– Да? Сдается мне, что ты в первую очередь спасал свою шкуру.

– За что ты меня упрекаешь? За то, что я придумал, как ее освободить, а потом унес подальше от гнезда питекантропов? Ты ссору создал из своего пустого упрямства, и я теперь даже не знаю, как сказать тебе важную вещь.

Внезапно Таня застонала громче обычного и слабо шевельнулась. Глаза оставались закрыты, но губы двигались так, словно она что-то шептала. Я был настолько рад, что ей лучше, что мгновенно забыл о перепалке. Пригнувшись как можно ниже, я приблизил ухо к ее губам.

– Пить. – скорее угадал, чем разобрал я.

– Сейчас, милая, – пробормотал я и опрометью бросился к Сане: – Дай свою тыкву.

Он молча передал мне сосуд, и я медленно, по капле стал вливать воду ей в рот, устроившись у изголовья на коленях и поддерживая ей голову ладонью. Она все еще не пришла в себя, но воду понемногу глотала. Когда Таня утолила жажду, я обмакнул в воду несколько листьев и приложил к ее лбу. Тем самым получился импровизированный холодный компресс.

Прикосновения пробудили в груди теплое щемящее чувство. Оно было очень приятным, и мне было этого достаточно.

Юдин подсел ближе.

– Из тебя получится хорошая сиделка.

Я молчал, стараясь уложить девушку поудобнее.

– Ты действительно по-настоящему любишь ее?

Я ничего не имел против Сани, но никак не мог понять, куда он клонит, и это выводило меня из себя.

– Какая тебе разница?

– Ответь, пожалуйста, это важно.

– Да, да и да, – протянул я.

– Зачем ты повторяешься?

– Я просто последовательно отвечаю на твой вопрос. Да, люблю, да, действительно, да, по-настоящему. Что-нибудь еще?